Елена Долгова - Предсказатели

Оставалось только строить догадки, зачем Викки ночью приходил под купол и почему он там остался во время пожара, «Не умничай», раздраженно сказал Джено, хотя Келлер благоразумно молчал. Они много раз и со смыслом встречались взглядами — лучший, самый дерзкий ученик и ненавидящий его учитель. В конце концов у наставника не выдержали нервы. «Проваливай в Порт-Иллири», — однажды сказал он. Ненависти своей Джено не скрывал, она полыхала в слишком холодных глазах адепта. «Тебя научили многому, место в университете легко получишь. Условия прежние, размер ежемесячного взноса ты знаешь. Перестанешь платить — убью».

Это была свобода, хотя и купленная за деньги. Келлер взял фальшивые документы, собрал вещи и уехал, он почти не верил, что отделался так легко.

Школа, пройденная в обители, в Порт-Иллири пригодилась на все сто — там, где другие от принуждения впадали в депрессию, он чувствовал себя словно рыба в воде. Деньги для Джено можно было добывать, не нарушая иллирианских законов, Келлер предпочитал вечернюю и ночную работу. Учиться помогала усвоенная дисциплина и развитая память, хотя известности он не искал и потому старался не очутиться среди первых отличников. Девушек предпочитал симпатичных, покладистых, без претензий и в меру глуповатых. В конце первого семестра он остановил выбор на пухлой блондинке по имени Тася. Подружка была наивна во всем, кроме физических проявлений любви.

С Джено он больше не виделся, деньги переводил на анонимный счет. Время было яркое и беззаботное, очень счастливое. Еще через несколько лет Келлер расслабился до такой степени, что всерьез поверил — о нем забыли, и стал подумывать о самовольном переезде в северо-западную провинцию — подальше от обители и поближе к каленусийской границе. Экзамены он сдал играючи.

…В середине лета, со свежим дипломом искусствоведа и авиабилетом в кармане, он уже укладывал вещи в дорогу. Уником зазвонил резко и внезапно. Потрескивали помехи, собеседник упрямо выжидал, поэтому Келлер с легкой душой придавил клавишу отбоя. Пустой случай в череде пустых случаев, но полученное через день сообщение предписывало оставаться на месте, и бывший адепт понял, что отнюдь не забыт. Призрак Джено маячил за спиной ученика, который уже безнадежно отвык от послушания.

Келлер продолжил жить в комнате, которую они с Тасей уж полгода как снимали на двоих. Блондинка понемногу становилась обузой, и Юлий надеялся, что, не дождавшись обручального кольца, она без скандала уйдет, чтобы найти себе другого.

В тот вечер он в одиночестве возвращался домой. Было тихо и удивительно спокойно. Пустовал чисто выметенный дворик, не лаял даже соседский дог, солнце — багровое и огромное — медленно садилось за крыши. Хлопала на сквозняке незапертая дверь, что само по себе ничуть не выглядело странным. Келлер взялся за дверную ручку и инстинктивно отдернул пальцы — они моментально покрылись липкой жидкостью…

В комнате не было никого, хотя любимое платье Таси, короткое и декольтированное, одиноко розовело на кровати. На заношенной ткани виднелось большое, величиной с тарелку бурое пятно. В центре этого пятна словно матовая ракушка, лежало маленькое, с не вынутой серьгой, отделенное от головы женское ухо.

…Полицейский офицер не скрывал своих подозрений, арестованный Келлер получил положенную порцию пощечин, провел под замком три месяца и оказался на свободе, когда дело без улик развалилось.

Мертвое тело Таси так и не нашли. В обители Юлия уже ждали, что-то переменилось в политике организации, даже язвительный Джено выглядел притихшим и обескураженным. Келлер прошел мимо бывшего учителя, не утруждая себя приветствием. Оба по прежнему ненавидели друг друга и хорошо знали об этом.

Командор Зенон посетил восстановленный храм и оказался сухощавым, но еще крепким, приличного вида стариком. С послушником поговорил наедине и благожелательно. О методах Джено упомянули вскользь и без подробностей, но с осуждением, Келлер легко сообразил, что «учитель» безнадежно попал в немилость.

Самому Келлеру шел тогда двадцать третий год.

«Ты не должен иметь привязанностей», — мягко посоветовал ему Зенон, и Юлий, дезориентированный хорошим приемом, охотно согласился — он и так привязанностей не имел.

«Ты теперь настоящий адепт. Не второго, а сразу первого круга».

Келлер почему-то не обрадовался, хотя новое положение обещало многое, в том числе, со временем, месть ненавистному Джено.

«Нам нужны образованные, молодые, активные люди. Пора подумать о светской карьере в столице».

Он согласился опять, потому что суровые порядки и скудный образ жизни в обители оркуситов казались ему обременительными. Порт-Иллири обещал комфорт и яркое времяпрепровождение, а нежелание быть на виду со временем прошло. Способности требовали применения, а примененные способности вызывают жажду успеха.

В храм он пришел глубокой ночью, но не один — в числе двенадцати адептов, допущенных к запретным ритуалам. Искаженный небосвод как всегда медленно вращался по кругу. Где-то играла музыка, глубокие, низкие звуки выворачивали наизнанку душу: «У-омм!»

Идея Оркуса, альтернативного начала, восставшего против заведенного рутинного порядка Вселенной, слегка импонировала независимому по натуре Келлеру, но практика орденских дел сильно расходилась с таким идеализмом. В Зеноне он интуитивно почувствовал человека, способного протолкнуть его, Келлера, в высшие слои Порт-Иллири. «При такой поддержке я сумею достичь большего». Садист Джено теперь казался ничтожной пешкой на аккуратно разлинованной доске большой игры…

Под искаженным искусственным небом Келлер снова попытался войти в транс, но контакта с потусторонним миром как всегда не получилось. Он снова убеждался, что мистиком ему не бывать, но никакого огорчения от этого не испытывал. В Порт-Иллири уехал на следующий день, с рекомендациями и уверенностью, что его имя навеки исчезло из полицейской картотеки Порт-Иллири.

«Не пытайся сделать карьеру в претории», — твердо приказал напоследок Зенон.

«Почему?»

«Они чересчур тщательно проверяют кандидатов и чересчур следят за своими. Лучше постарайся устроиться в бюрократическую систему канцелярий. Там нужны специалисты по искусству. Правители приходят и уходят, но канцелярия, сын мой, вечна».

Юлий отнесся к совету очень серьезно, а место чиновника поначалу его устраивало. Разочарование наступило далеко не сразу — лишь с пониманием того, что драка за место под солнцем ведется без правил не только у адептов Оркуса.

В дворцовых ведомствах пышно расцветали интриги. К счастью, сказывалась орденская выучка — Келлер умел придерживать язык. Он брался за любую неприятную работу, которой пренебрегали другие — разъезжал по Иллире, чтобы оценить предметы искусства, конфискованные у разозливших императора аристократов. Попадая на пустые виллы, он не встречался взглядом с безумными зрачками обреченных на смерть, а поэтому с завидным хладнокровием мог изучать живописную манеру и прикидывать стоимость рам из резного дерева. Келлер был корректен с вышестоящими и никогда не поддавался соблазну отложить какой-нибудь шедевр для себя.