Дмитрий Басов - Возвращение. Майнкрафт. Книга 2 [СИ]

Большая часть подземного лабиринта осталась неразведанной: как только набралось достаточно руды, Димм помчался наверх, в деревню.

Превратив нижний этаж своего дома в мастерскую, Димм скрафтил и установил рядом с верстаком наковальню: чёрную, новенькую, совсем ещё без трещин и вмятин. После этого он глубоко задумался. Какое имя дать первому жителю? Вопрос был серьёзным. В самом деле: совершается некий таинственный ритуал, даётся начало целому человеческому поселению, которое может быть останется здесь на многие века… Историческое, можно сказать, событие. Нужно было не прогадать.

Кей сообщила, что имена у жителей обычно самые простые — Клим, Буряк… Часто имя связано с товаром, которым торгует данный товарищ. Но вообще — никаких ограничений не было.

— Димм! Не тормози уже! Назови его тогда Менгисту Хайле Мариам!

— Чего? Это ещё кто?

— Был такой свергнутый диктатор давным-давно…

— Эмм… А первый житель будет типа главным у них?

— Совсем нет. У них понятие власти вообще отсутствует.

— Короче. Ну, не знаю я! Ну, пусть будет Семён.

Перековав бирку, Димм вылез на крышу своего булыжного амбара, и по приставной лестнице спустился в деревню.

Уже вечерело, но солнце ещё не село, и местные слонялись по улицам. Первым навстречу попался долговязый тип в довольно симпатичном зелёном халате.

— Хм? — спросил он, уставившись на Димма изумрудными, в цвет одежды, глазами.

Димм протянул руку и коснулся туземца биркой. Она тут же испарилась.

— Угу! — воскликнул житель, вокруг него в воздухе появилось какое-то разноцветное мерцание вроде призрачных мыльных пузырей, а над головой появилась надпись: «Семён».

События последних суток — выход из джунглей, пустыня, саванна, драка ведьмы со скелетом, деревня жителей — вообще были слишком необычными, неожиданными и, по-хорошему, требовали неспешного вдумчивого осмысления. Столько всего, да разом, словно снежный ком на голову! А тут ещё это странное действо по пробуждению местного разума… Димм и в самом деле слегка притормаживал. Но свежеиспечённый собеседник не оставил ему ни секунды.

— Ну, наконец-то! Ты научился понимать и говорить! Теперь-то ты сможешь рассказывать про разные штуки и чинить дома!

Димм слегка опешил.

— Вот так вот. Это я, значит, научился говорить?

— Не расстраивайся, — с покровительственной ноткой сказал Семён. — Пойдём быстрей, покажу.

Невидимая Кей, не сдержавшись прыснула.

— Ты слышишь? Кто-то смеётся, хотя никого нет. Это очень странно. Это точно не ты?

Димм подтвердил:

— Точно не я.

— Хм. Очень странно. С вами гладколицыми вечно всё не по-человечески.

Димм на ходу изумлённо помотал головой, развёл руками: ну что тут скажешь! Вслед за Семёном он подошёл к одному из домиков.

— Вот. Дверь. Нету.

Димм решил повредничать:

— И что? — он прищурился.

— Надо делать. Ты же гладколицый.

— А если мне не хочется?

— Угу! А кто же тогда починит?

— Мне откуда знать? — упорствовал Димм.

— Димм, дорогой, — увещевающим голосом сказал Семён. — Ты рассуждаешь неправильно. Вот смотри: двери нет? — нет. Непорядок? Борщ ведь не может делать дверь? Борщ может сажать свёклу. Поэтому чудесные грядки засажены свёклой. И кудрявой морковкой. Невидимый голос тоже не может делать дверь, потому что он не гладколицый. Какой же он гладколицый, когда и лица-то нет? Вполне может быть, что было бы лицо — так и нос бы был… Но лица — нет. Понял хоть теперь? Надо починять!

Кей уже хохотала в полный голос, едва не рыдала.

— Каюк, Димм!.. Цугцванг! Проще починить…

— Правильно говорит этот голос. Хоть и без носа. Каждый должен делать предназначенное.

— То есть гладколицые нужны, чтобы починять двери?

— И говорить всякие штуки. Цугцванг, например. Может, голос всё-таки гладколицый? Но ведь лица нет? — Семён погрузился в размышления, похмыкивая и угукая.

Димм снова помотал головой. «Логика — железная! Какой бред…», — пробормотал он и пошёл к своему дому за дверью.

На всякий случай, он прихватил парочку дверных полотен, но оказалось, что этот домик — последний, оставшийся без двери. Кей посоветовала ему добавить дополнительную дверь в какой-нибудь приличный дом.

— Жители это очень ценят. Хозяин лишней двери будет тебе благодарен неимоверно.

— Кстати, Семён, а кто это — Борщ? Который сажает морковку?

— Борщ. Он сажает ещё свёклу. Пойдём, покажу.

Они подошли к дому — тому самому, к которому Димм вышел в самом начале, спустившись с Приветного холма. Рядом с избой — довольно большой и ухоженной — располагался маленький огородик, на котором трудились двое местных. Точнее, трудился один — в коричневом балахоне, второй же в чёрном фартуке важно расхаживал вдоль грядок и как будто что-то втолковывал фермеру.

— Борщ! Смотри: у нас настоящий гладколицый завёлся!

Над трудягой взметнулось облачко уже знакомых Димму мимолётных радужных блёсток и появилось имя.

— Здравствуй, Димм. Это хорошо, что ты всё починил и поставил забор. Очень хорошо. Семён тебе ещё не надоел своей болтовнёй? Уже вечер. Заходи в наш дом, — он кивнул в сторону избы. — Да и нам пора уже, так, Фартук?

Над Фартуком тоже замерцало. Он согласно кивнул.

— Пора, однако. Совсем вечереет. Забор, конечно, теперь… И светло стало. Но — дом на то и дом, чтобы ночь пережидать. Пойдём Димм, расскажешь, что нового.

Димм поразился: голос был женский! Присмотревшись, он увидел, что голова Фартук покрыта длинными каштановыми волосами. Он мог бы поклясться, что минуту назад никаких волос не было!

Димм вполголоса спросил у Кей:

— Слушай, а как они без всяких бирок так легко имена раздают?

— Они — могут. Так устроено.

— Понятно. Ясно, что дело тёмное. Как обычно.

В хижине Борща и Фартук толклись ещё трое жителей, пока что без имён: гостеприимное место, судя по всему, пользовалось популярностью. Хотя дом в смысле мебели был совершенно пуст, однако под ногами были настоящие деревянные полы, чем могло похвастаться далеко не каждое строение в Оранжевой. К тому же — целых две двери: входная и вторая, ведущая на задний огороженный дворик.

Сказать по правде — было тесновато. Стоять всю ночь Димму тоже не улыбалось. Заглянув в инвентарь, он обнаружил, что помимо лишней двери там лежит чуть не полтора стака брёвен акации. Мгновенно возникла подходящая мысль.

— Борщ, Фартук, дело появилось. Сейчас, буквально пять минут…

Он вышел из дома, быстро его осмотрел и в считанные секунды пристроил снаружи на некотором расстоянии ещё одну стену. Потом, немного задержавшись с изготовлением верстака и акациевых ступенек, он соорудил плоский потолок-крышу, пол, вставил в новую стену дверь. Стекла у него не было, окнами он решил заняться завтра.