Айзек Азимов - Галактическая империя [сборник litres]

На многих планетах период сна сведен до минимума. На других периоды день – ночь примерно равны между собой. На третьих в принципе отсутствуют понятия «свет и тьма».

Но приход ночи всегда и везде имеет важное психологическое значение, связанное с эмбриональной фазой развития организма. Ночь – это пора страхов и беззащитности, и сердце до восхода солнца замирает в ожидании неизвестного.

Во дворце не было сенсоров, способных показать наступление ночи, но инстинкт безошибочно подсказал Байрону ее наступление. Он знал, что ночная тьма за пределами Дворца вовсе не кромешная и ее нарушает сияние звезд. В это время в Туманности Лошадиной Головы большинство звезд становились видимыми.

Но звездный свет не мог рассеять мрак в душе Байрона.

С момента короткой беседы с Правителем он больше не видел Артемиду, и это огорчало его. Он ждал обеда: возможно, ему удастся с ней поговорить. Но, вопреки ожиданиям, он ел в одиночестве, и только два охранника стояли на посту по обе стороны двери. Даже Джилберт покинул его, оставив наедине с самим собой.

По возвращении Джилберт сказал:

– Вначале мне хотелось бы показать мою лабораторию. Мы с Артемидой решали сейчас, что с тобой делать, – и жестом он приказал охране выйти.

– Какую лабораторию? – В голосе Байрона не звучало ни малейшей заинтересованности.

– Я строю разные приспособления, – прозвучал лаконичный ответ.

На первый взгляд помещение ничуть не напоминало лабораторию. Это скорее была библиотека, в углу которой стоял маленький столик. Байрон медленно осмотрелся по сторонам.

– Именно здесь ты и строишь свои приспособления? Что же они собой представляют?

– Они помогают мне незаметно шпионить за шпионами Тирании. Защиты от моих приспособлений не существует. Вот почему я узнал и о тебе, как только от Аратапа поступило первое сообщение. У меня имеется множество прелестных штучек. Например, мой визисонор. Ты любишь музыку?

– Да.

– Отлично. Я создал один инструмент, только не уверен, что ты сочтешь его музыкальным. – Джил коснулся рукой книжной полки. – Это не очень хороший тайник, но, поскольку никто не воспринимает меня всерьез, его пока не обнаружили. Прелестно, не правда ли? Ах да, я совсем забыл, что ты не находишь в этом прелести.

Перед юношей возник некий предмет: самодельный, грубо сработанный и похожий на коробку. Одна сторона его была покрыта маленькими блестящими ручками. Коробочка лежала этой стороной кверху.

– Он не слишком красив, – сказал Джилберт, – но кого это волнует? Включи подсветку. Нет, нет! Не трогай ни выключателей, ни контактов! Просто медленно пожелай, чтобы подсветка зажглась. Сосредоточься на этом желании!

Внезапно на коробочке замигали огоньки. Их свет отразился в украшавшей потолок хрустальной люстре, и два пятна зажглись во тьме. Джилберт удовлетворенно засмеялся, видя изумление Байрона.

– Это лишь один из трюков моего визисонора. Им можно управлять с помощью мыслей. По такому же принципу действуют персональные капсулы. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Нет, не понимаю, если вам хочется услышать от меня правду.

– Тогда смотри. Электрическое поле, создаваемое твоим мозгом, индуцируется в приборе. С точки зрения математики это очень просто, но я не знаю никого, кому бы удалось поместить подобный прибор в крошечную коробочку. Для этого обычно выстраивают пятиэтажное здание размером с приличный завод. Да и принцип работы здесь другой. Я сумел замкнуть цепь непосредственно на коре головного мозга, минуя подключение глаз и ушей. Смотри!

Сперва смотреть было не на что. Потом в глазах Байрона что-то замелькало. Это «что-то» превратилось в сияющий темно-фиолетовый шар, мелькающий в воздухе. Шар преследовал Байрона при каждом движении, движениям шара сопутствовал ясный музыкальный аккомпанемент, который сам являлся частью движения.

Все это усиливалось, и Байрону стало казаться, что удивительный эффект существует внутри его самого. Ведь цвет не был в полном смысле слова цветом. Он скорее был цветным звуком, не производящим шума. Его можно было потрогать, не прикасаясь к нему.

Потоки цвета лизали его руки и ноги, не причиняя боли… Байрон испугался: он уже не видел своих рук и не чувствовал их. Он беззвучно вскрикнул – и все исчезло. Перед ним стоял Джилберт и смеялся. Комната была освещена.

– Что произошло? – растерянно спросил юноша.

– Не знаю. Я ничего не ощущал. Разве ты не понял? Твои видения – продукт твоего собственного мозга. И я не знаю, как можно объяснить подобный феномен. Все время, пока ты концентрируешься на ощущениях, твой мозг преломляет их в привычные, знакомые формы. Это всего лишь попытка соединить одновременно свет, звук и прикосновение. Кстати, а как насчет запаха? Иногда мне кажется, что пахнет какой-то дрянью. Думаю, что опыты на собаках позволили бы вызвать к жизни и самые разнообразные запахи. Мне очень хочется испробовать все это на животных. Я люблю смотреть, какое впечатление производит мое изобретение на других.

В задумчивости он провел рукой по кнопкам на коробочке.

– Изредка я думал, что если изучить возможности этой штуки до конца, то можно создавать на ней симфонии нового типа; можно делать то, чего не сделаешь просто со звуком или просто со светом. Но боюсь, я не способен сделать это.

Байрон раздраженно прервал его:

– Я хочу задать тебе один вопрос.

– Сколько угодно.

– Почему ты не хочешь использовать свои научные дарования в целях всеобщего блага? А вместо этого…

– Играю в детские игры? Не знаю. Может быть, мои увлечения не так уж бесполезны. Но то, что они противозаконны, это факт.

– Противозаконны? Что именно?

– Визисонор. Приборы для слежки за шпионами – тоже. Если бы тиранийцы узнали о них, это явилось бы для меня смертным приговором.

– Ты, наверное, шутишь?

– Вовсе нет. Видно, что ты вырос в провинции. Молодежь не может помнить того, что было давным-давно. – Внезапно он скосил глаза в сторону Байрона. – Ты против тиранийских правил? Говори смело! Ведь я открылся тебе и рассказал Артемиде о твоем отце.

– Да, против, – тихо сказал Байрон.

– Почему?

– Они – пришельцы, завоеватели! По какому праву они командуют на Нефелосе и Родии?!

– Ты всегда так думал?

Байрон не ответил.

Джилберт вздохнул:

– Другими словами, ты решил, что они – пришельцы и завоеватели, но только после того, как они казнили твоего отца, причем согласно закону. Нет-нет, лучше не вспыхивай, а рассуди сам! Поверь мне, я на твоей стороне… Но смотри! Твой отец был Господином. Какие права были у его скотников? Ведь в случае, если двое из них поспорили вплоть до драки, он мог посадить в тюрьму обоих. Кем был твой отец для своих подданных? ОН был их ТИРАНОМ! В своих – да и моих – глазах твой отец был патриотом. Но что из того? Для Тиранов он был всего лишь заговорщиком, и они убили его. Надеюсь, ты не против самозащиты? В свое время Хенриады пролили немало крови. Читай историю, мой юный друг! Любое правительство убивает своих подданных, и это в порядке вещей. Поэтому для своей ненависти к Тирании избери повод получше. Как только это произойдет, ты станешь свободен.