Сергей Барк - Сто семидесятая [СИ]

Ран Дарий Альрон сидел на кровати, откинувшись назад и поддерживая себя руками. Его поза была расслаблена: ноги широко разведены, голова наклонена набок.

— У меня нет настроения играть, Юна, так что предлагаю тебе два варианта. Первый: я быстро и эффективно забираю у тебя энергию, но вряд ли тебе понравится, судя по тому, как ты вела себя круг назад. И второй вариант — ты очень сильно стараешься, чтобы сделать мне очень приятно и оставляешь свою бесполезную девственность ещё ненадолго.

От цинизма и откровенности предложения я ощутила, как стынут руки.

— Юна, у тебя нет времени на раздумья. Не можешь справиться со страхом, тогда я сделаю выбор за тебя, — с этими словами ратенмарец поднялся.

Преодолев разделявшее нас расстояние в несколько шагов, он перехватил моё запястье и поволок к кровати. Почувствовав лёгкий толчок в спину, я неуклюже завалилась навзничь.

— Нет! — волна ужаса вырвала из горла протест, заставляя ратенмарца остановиться. — Я сама, — ответила я, едва дыша.

От голубых, почти прозрачных глаз веяло ледяным безразличием.

— Как скажешь, — он откатился в сторону, встал с кровати. Спустил штаны, заставив меня отвернуться, и снова оказался рядом. — Можешь приступать.

Меня трясло, я тупо продолжала пялиться в угол.

— Юна…

— Я не знаю, что делать.

Ратенмарец зло выругался, говоря о том, как некстати ему понадобилась новая Хранящая.

— Я хочу, чтобы сначала ты его облизала, — приказал он, заняв середину кровати.

Если я сейчас попытаюсь подумать над тем, что мне предстоит сделать, у меня ничего не выйдет и ран Альрон воспользуется мной ещё более отвратительным и, скорее всего, болезненным образом!

Зажмурившись, я приказала себе просто выполнить что велено, выкинув все посторонние мысли из головы. Повернулась к ратенмарцу, склонилась над его пахом и поцеловала гадкий кусок безжизненной плоти, пахнущий чем-то странным. Мои губы просто касались его снова и снова, как если бы это был безвкусный синтетический овощ.

— Используй язык и делай все медленно, — раздалась новая команда, и я послушалась, облизнув чужую кожу несколько раз. — Возьми в рот.

Не сразу, но всё же я нашла в себе силы обхватить отросток губами. И попыталась сделать что приказали, чувствуя, как унижение и ещё большее презрение к самой себе заполняет грудь.

Неожиданно ратенмарец рассмеялся, напугав меня до ужаса и заставив отпрянуть:

— Просто отвратительно, Юна. Это самый бездарный минет, который мне пытались сделать, за все тридцать две дюжины. Сними платье и бельё, — раздалась новая команда.

Вцепившись в ворот собственного платья так, словно это могло хоть чем-то помочь, я не двинулась с места.

— Юна, несмотря на твою неумелость, пока я не слишком раздражён, поэтому если будешь слушаться и дальше, я сдержу слово и сегодня не сделаю того, чего ты так боишься.

Поверить было сложно.

— Но если будешь медлить и дальше, винить кроме себя будет некого. Я даю тебе шанс.

Поверить ратенмарцу? Это была одна из самых плохих шуток. Но всё же… всё же я была готова выполнить что угодно, лишь бы самого страшного со мной не случилось. Хотя бы ещё немного. Оставалось надеяться на то, что ран Альрон говорит правду хотя бы потому, что мог бы со мной и вовсе не разговаривать, однако я всё ещё была одета и пока меня никто не насиловал.

Заставив себя сползти с кровати, я расстегнула молнии и стянула платье. Та же участь ждала и бельё. Оставшись нагишом, я непроизвольно прикрылась. То, что на меня никто не смотрел, не имело значения.

Ратенмарец продолжал лежать на спине, разглядывая потолок, и, казалось, не проявлял никакого интереса к происходящему.

— Юна, — произнёс он без объяснений и я поняла, что снова потеряла связь с реальностью. — Сядь мне на грудь, лицом к гигиенической камере.

Я просто делала, что велено. Не раздумывая, не осмысливая. Просто делала.

Осторожно перекинув ногу через тело ратенмарца, я застыла, стоя на согнутых коленях. Садиться на него сверху и прикоснуться кожа к коже не хотелось до зубного скрежета. Осознавать, что в этот самый момент ратенмарец, скорее всего, рассматривает мои ягодицы, оказавшиеся прямо перед его лицом, было унизительно.

— А теперь продолжай свои неумелые попытки.

Неужели ран Альрон хочет, чтобы я склонилась… Ведь если я нагнусь… Если…

— Юна, — его рука легла мне на поясницу, обжигая. — Давай, — не приказывая, но будто уговаривая непослушное тупое животное, говорил он.

И я снова послушалась. Наклонилась, пытаясь дотянуться до цели и не поднимать бёдер выше.

— Ниже, — говорил он тем же благожелательным тоном, словно объяснял нерадивому ученику, как выполнить требуемое.

Лицо отчаянно горело. Его отросток немного налился и увеличился в размерах. Дрожь прошла по телу, когда чужие ладони легли мне на ягодицы, огладили.

— Больше используй язык и не торопись.

И я делала, не думая ни о чём кроме того, что скоро всё это закончится и я смогу уйти. Его крупные ладони мяли ягодицы, разгоняя кровь ниже пояса, пока я старательно, словно на уроке, пыталась сосредоточиться на том что делаю и одновременно не допустить мысли о том, чем, в сущности, занимаюсь.

— Не торопись, — чужой голос заставил замедлиться. — Возьми его ртом.

Мужское достоинство увеличилось сильнее и я смогла забрать только половину. Горячие слёзы снова наполнили глаза.

— Теперь оближи его языком у себя во рту, — низким голосом велел ратенмарец, сильнее сжимая мои бедра в своих руках. — Вот так.

Я продолжала унизительные старания, когда почувствовала, как раздвинули мои ягодицы и по промежности прошёлся горячий мокрый язык. От неожиданности кровь хлынула в лицо сильнее и я рванулась вперёд, но ратенмарец держал крепко. Потянул назад, велев:

— Не отвлекайся.

Голос чуть хрипел. Должно быть, он сильно устал.

Я презирала себя за покорность, но всё же надеялась, что он не будет совать в меня эту штуку хотя бы в этот круг.

Вобрав его член, я стала оглаживать плоть языком. Слюна неприятно сочилась наружу. А ран Альрон вылизывал мою промежность. Его напряжённый язык впивался в каждую складочку, настойчиво, упорно.

Дышать становилось всё труднее. Я ощущала эти прикосновения каждым клочком предательского тела. Они врезались в мой разум, как бы я ни закрывалась. Они лишали меня понимания, дезориентировали, заставляя в какой-то момент просто остановиться. Низ живота пылал огнём, закручивая внутренности всё быстрее, и каждое новое прикосновение заставляло сердце сбиваться с ритма.

Ратенмарец ускорился. Я чувствовала, как язык заходит внутрь. Ныряет и снова гладит плоть. Тело распирало изнутри. И вот, в один из этих сумасшедших моментов меня просто вывернуло наизнанку от прошившего тело тока!