Сергей Барк - Сто семидесятая [СИ]

Я ведь была счастлива в Альмене. И были счастливы мои мать и отец, и друзья, и все односельчане. Конечно, мы никогда не забывали о том, чего нас лишили, но, несмотря ни на что, мы продолжали жить и радоваться яркому свету звёзд.

И эта девочка тоже научилась бы быть счастливой. Возможно, всего на несколько дюжин, но она бы непременно радовалась своему вымышленному предназначению.

Никто не имел права отбирать её жизнь.

Никто.

Это всё, что у неё было.

— Юна, — позвал знакомый голос.

Я не хотела отвечать и смотреть в лицо капитана.

Может быть, во всем был виноват именно он?

— Юна, иди сюда, — непривычно мягко позвал он и я почувствовала, как меня потянули за руку. Вокруг всё плыло, пока я пыталась подавить судорожное дыхание и оглядеться вокруг. — Пойдём.

Капитан взял меня под руку и повёл вдоль заполненных детьми камер, вокруг которых было так много Синих.

Успокаиваться получалось с трудом. На миг я засмотрелась на посиневшее лицо мальчика, которому камера оказалась уже не в силах помочь, и споткнулась. Ран Альрон не дал мне упасть, а затем и вовсе подхватил на руки.

Я хотела сказать, что могу идти сама, но силы будто закончились, испарились разом. Энергии во мне было предостаточно, я бы с лёгкостью могла выполнять несложную физическую работу несколько кругов кряду без перерыва на сон и отдых, но сейчас мне не хватало другой силы. Той силы, что заставляет двигаться вперёд, определяя начало любого действия. Я чувствовала себя свечой без фитиля.

Капитан отнёс меня в мою каюту. Он уже собирался выйти из спальни, оставляя меня в одиночестве, когда я спросила:

— Зачем? Зачем это всё? Неужели нужны все эти смерти?

Ран Альрон замер в дверях. Я не думала, что он ответит, но снова ошиблась.

— Не нужны. Но когда колесо катится с горы, его очень трудно остановить в один миг, — он посмотрел на меня своими пустыми холодными глазами. — Нужно время, Юна. Чем больше колесо, тем больше усилий и времени нужно, чтобы его остановить.

В следующий круг привычную рутину Зигмы нарушило скорбное событие прощания с погибшими. После первого приёма пищи, тихого и напряжённого, большая часть экипажа Зигмы, а на деле все, кто находился не на дежурстве, отправились в транспортный отсек.

Как объяснил Кэртис, разделивший со мной трапезу, во время которой кусок едва лез в горло, тела погибших будут отосланы обратно на Ратенмар и кремированы там, чтобы у родителей была возможность увидеть своих детей в последний раз.

В молчании мы спустились в одном из трансферов на нижнюю палубу.

Впервые я видела такое количество ратенмарцев, собранных в одном месте.

Проходя сквозь толпу, я заторможенно всматривалась в незнакомые лица, находя морщины горечи, досады, печали, волнения и множества других эмоций, сопровождавших самых обычных людей, на какой бы планете они ни жили, в тягостные моменты.

Но ведь они были ратенмарцами, убийцами, не щадящими никого вокруг, так почему смерть горсти детей, среди которых к тому же были такие, как я, их волнует? — задала я себе немой вопрос и сама же попыталась на него ответить.

Может, всё дело в том, что среди погибших были Проводящие? Могли они являться настолько ценными для целого народа, чтобы столько соплеменников оплакивало несколько десятков детей? Или, может быть, всё дело было в том, что большинство из них носили такую же синюю форму, как и собравшиеся вокруг?

В памяти возник непрошеный образ Синего, склонившегося над девочкой, которой предстояло занять нижнюю ступень на социальной лестнице Империи, став Хранящей.

Как я должна была объяснить это?

Из липкого оцепенения меня вывел знакомый голос.

— Приветствую вас, братья, — голос капитана заполнил пространство, так, словно ран Дарий Альрон находился совсем рядом. Стоял у соседнего плеча, поровну разделяя горе с каждым.

Мой взгляд отыскал его на небольшом возвышении у челнока, хранившего на своем борту ценный груз. Глядя на скорбящие лица вокруг, у меня не возникло ни единого сомнения, что и в столице найдётся не меньшее количество соплеменников, желающих разделить постигшее Ратенмар горе.

Но почему?

— Не первый раз собираемся мы здесь с одной-единственной целью — проводить ушедших в лучший, совершенный мир. Но этот круг для всех нас тяжёл как никогда, потому что ещё ни разу нам не доводилось прощаться с нашими детьми.

Стоило голосу затихнуть и тишина противно ударила по ушам, словно никто вокруг не хотел тревожить мёртвых собственным дыханием.

Руки вздрогнули, пятки и ладони неприятно закололо.

Ран Дарий Альрон не спеша обвёл собравшихся взглядом, давая время ещё раз осознать, что случилось круг назад.

— Эти дети должны были стать теми, кто однажды сменил бы нас на наших постах и продолжил бы строить Новый Ратенмар. Ратенмар без войны.

Капитан снова сделал паузу. На этот раз я скорее почувствовала, как воздух вокруг завибрировал — ратенмарцев словно потревожило сильным порывом ветра.

— Да, братья мои, вы не ослышались. Круг за кругом мы поднимаемся со своих постелей, чтобы подарить будущим поколениям мир, потерянный множество сантир назад. И однажды, я не сомневаюсь, мы добьёмся своей цели. Однажды мы прекратим гибель нашего народа и вновь возвеличим Ратенмар.

Новая волна оживления прокатилось по рядам вокруг. Энергия словно окутала меня. Ещё никогда я не чувствовала силы других так отчётливо, так ясно. И эти силы, их дыхание будто касалось меня, проникая под кожу. Ещё никогда я не чувствовала себя настолько открытой и уязвимой.

— Однажды мы переживём этот миг триумфа, и тогда ещё раз вспомним тех, кто не дожил до светлого круга.

С этими словами капитан обернулся к закрытым капсулам и отдал угасшим жизням внутри последнюю честь.

Остальная церемония прощания прошла словно в тумане. Наконец корабль оторвался от площадки и полетел в сторону тоннеля. Ратенмарцы стали неспешно расходиться, и я почувствовала, как Кэртис потянул меня в сторону.

Наверное, я совсем плохо выглядела, потому что Синий впервые предложил довести меня до каюты. Мне было всё равно и я ничего не ответила.

В трансфере Кэртис нарушил тягостное молчание:

— Ты как? В порядке?

Я кивнула.

— Знаешь, ты большая молодец. До первого приёма пищи я столкнулся с ин Гермом и он сказал, что все мы отлично поработали, но ты просто умница, что не растерялась с акцентуацией. Я бы вряд ли вспомнил, — качал он головой, идя вдоль длинного коридора.

Оставшись наедине с собственными мыслями, я всё никак не могла избавиться от пелены белого цвета перед глазами. Казалось, что с моим зрением что-то не так. Оставшиеся цвета будто выцвели, побледнели, пока наконец окончательно не растаяли, оставляя меня в пустоте.