Орсон Кард - Дети Разума

Прошло много долгих минут, прежде чем Малу уселся на циновку под навесом, который построили только этим утром и специально для этого момента и который, как уверяла Грейс, будет немедленно сожжен, как только Малу уедет, чтобы никто и никогда не сидел под ним снова. Затем Малу поднесли еду;

Грейс предупредила их, что никто не будет есть с ним, иди, смотреть, как он ест.

Но Малу не коснулся еды. Вместо этого он кивком указал на Ванму и Питера.

Все были поражены. И Грейс Дринкер тоже. Но Грейс тут же направилась к ним, кивая.

- Он зовет вас.

- Вы же сказали, что нам нельзя есть с ним? - удивился Питер.

- Если он не позовет вас. Но с чего ему звать вас? Я не понимаю, что это означает.

- Он нас подставит под смерть за святотатство? - поинтересовался Питер.

- Нет, он не бог, он - человек. Святой человек, мудрый и великий человек, но обидеть его - не святотатство, а просто невыносимо плохие манеры, поэтому не обижайте его, пожалуйста, идите.

Они направились к Малу.

Когда они остановились напротив него, разделенные только едой в чашах и корзинах, Малу обрушил на них поток самоанских слов.

Или не самоанских? Ванму поглядела на Питера и увидела, что тот озадачен.

- Джейн не поняла, что он сказал, - объяснил он.

Джейн не поняла, но поняла Грейс Дринкер.

- Он обращается к вам на древнем священном языке. В нем нет английских или других европейских слов. Это язык, на котором обращаются только к богам.

- Тогда почему он обращается на нем к нам? - удивилась Ванму.

- Не знаю. Он не думает, что вы боги. Ни ты, ни он. Но он говорит, что вы принесли бога к нему. Он хочет, чтобы вы сели и попробовали еду первыми.

- А нам это можно? - спросил Питер.

- Я умоляю вас это сделать, - ответила Грейс.

- Я правильно понял, что тут нет никакого подготовленного сценария? - поинтересовался Питер.

Ванму послышалась некоторая неуверенность в его голосе, и она поняла, что его шутка была чистейшей бравадой, попыткой спрятать страх. Возможно, как и все его шутки.

- Сценарий есть, - сказала Грейс. - Но не ты написал его, и я его тоже не знаю.

Они сели. Отведали из каждой чаши, попробовали из каждой корзины, которые Малу предлагал им. После них и он зачерпывал и пробовал, жуя то, что жевали они, глотая то, что они глотали. У Ванму не было аппетита. И она надеялась, что от нее не ждут, что она съест столько же, сколько на ее глазах съедали самоанцы. Ее вырвет намного раньше. Но еда, очевидно, была не столько удовольствием, сколько ритуалом. Они попробовали все, но ничего не доели. Малу снова обратился к Грейс на священном языке, а она передала распоряжение обычной речью; несколько человек подошли и унесли корзины.

Затем приблизился муж Грейс с сосудом. В нем оказалось какая-то жидкость, поскольку Малу взял его в руки и сделал глоток. Затем он предложил сосуд им. Питер принял его, попробовал.

- Джейн говорит, что это, должно быть, кава. Слаботоксичная, но священная - местный символ гостеприимства.

Ванму попробовала. Вкус был фруктовый, но из глаз у нее брызнули слезы, а во рту остался привкус и сладости, и горечи одновременно.

Малу кивнул Грейс, она подошла и опустилась на колени на ковер плотно переплетенной травы за пределами крытого убежища. Она - переводчик, а не участник церемонии.

Малу обрушил на них длинный поток самоанского.

- Снова священный язык, - пробормотал Питер.

- Пожалуйста, не говори ничего, что не предназначено для ушей Малу, - тихо сказала Грейс. - Я должна переводить все, и если твои слова будут неуместными, это может оказаться страшным оскорблением.

Питер кивнул.

- Малу говорит, что вы принесли с собой богиню, которая танцует на паутинных нитях. Я никогда не слышала о такой богине, а я думала, что мне известно все учение моего народа, но Малу знает много такого, чего не знает никто, кроме него.

Он говорит, что обратится к этой богине, он знает, что она находится на пороге смерти, и скажет ей, как она может спастись.

"Джейн, - подумала Ванму. - Он знает про Джейн! Как это может быть? И как может он, ничего не понимая в технологии, рассказать компьютерному существу, как ей спасти себя?"

- Теперь он расскажет вам, что должно случиться, и хочет, чтобы я сразу предупредила вас: рассказ будет долгим, и вы должны сидеть спокойно и не делать попыток его торопить, - продолжала Грейс. - Он должен привязать рассказ к контексту. Он должен рассказать вам историю всего живого.

Ванму знала, что может почти неподвижно сидеть на циновке часами, в конце концов, она делала это всю свою жизнь, но Питер не привык сидеть так - поза была для него неудобной. Он, должно быть, уже измучился.

Видимо, Грейс поняла это по его глазам или просто знала западных людей.

- Вы можете шевелиться время от времени, но не резко и не сводя с него глаз.

Ванму задумалась: "Какое же количество всяких правил и требований Грейс выполняет, когда приезжает одна?" Сам Малу выглядел более раскованно. Накормил их, хотя Грейс думала, что никому нельзя с ним есть. Очевидно, она знает правила не лучше, чем они.

Ванму не шевелилась. И не сводила глаз с Малу.

Грейс переводила:

- И сегодня по небу летят облака - солнце гонит их, и все же еще не упало ни капли дождя. Сегодня моя лодка летела через море вослед солнцу, и все же не высекла огонь, когда ударилась в берег. Так было и в первый день всех дней, когда Бог коснулся небесного облака и раскрутил его так быстро, что оно превратилось в огонь и стало солнцем, а затем все другие облака, вращаясь, начали совершать круги вокруг солнца.

"Это не может быть исконной легендой самоанцев, - подумала Ванму. - Они никак не могли знать коперниковской модели Солнечной системы, пока ее не принесли западные люди.

Значит, Малу знает не только древнее учение, но и кое-что поновее, и комбинирует старое с новым".

- Затем внешние облака стали дождем и проливались, пока не вытекли, и остались только вертящиеся шары воды. В этой воде плавала огромная рыба огня, которая поедала все нечистое и изрыгала пожранное огромными сгустками пламени, а те извергались вверх из моря, падали горячим пеплом и снова стекали вниз реками пылающей породы. Из отрыжки огненной рыбы росли из моря острова, из нее выползли черви, которые пресмыкались, извиваясь, пока не коснулись их боги, - и одни черви стали людьми, а другие - животными.

- Все животные привязаны к земле крепкой лозой, которая вьется, оплетая их. Никто не видит этой лозы, потому что это лоза богов.

"Филотическая теория, - подумала Ванму. - Она учит, что все живые существа имеют переплетенные связи, которые тянут их вниз, привязывая к центру Земли. Всех, кроме людей".

Грейс перевела следующую прядь языка:

- Только люди не были привязаны к земле. Только их не оплетала лоза, которая тянула бы их книзу, но была паутина - сеть света, сплетенная безо всякого бога, которая связывала их с солнцем. Поэтому все другие животные склонялись перед человеком - ведь лоза тянула животных вниз, а сеть света увлекала людские глаза и сердца ввысь.