Орсон Кард - Дети Разума

Значит, Эндер умер где-то далеко и не может найти пути сюда.

- Он погиб, - причитала она. - Он погиб.

Смутно она слышала поток самоанских слов, лившихся из уст Малу. А затем перевод Грейс:

- Он не погиб. Она привела его сюда. Богиня привела его сюда, но он боится остаться.

"Как он может бояться? - поразилась Ванму. - Чтобы Питер боялся? Или Эндер? Нелепо в любом случае. Он никогда даже на секунду не был трусом. Чего же он может бояться?"

Но тут она вспомнила - Эндер боялся Питера, а страх Питера всегда был связан с Эндером.

- Нет! - воскликнула она, но на этот раз в ее голосе не было горя. В нем слышались недоумение, настойчивость и решительность.

- Нет, слушай меня, это твой дом! Это ты, настоящий ты!

Мне плевать, чего ты боишься сейчас! Мне плевать, каким потерянным ты себя чувствуешь. Я хочу, чтобы ты был здесь.

Это твой дом и он всегда был твоим. Со мной! Нам хорошо вместе. Мы созданы друг для друга. Питер, Эндер - кем бы ты себя ни мыслил, - ты можешь понять, что для меня нет никакой разницы? Ты всегда будешь самим собой, тем же, кто ты сейчас, а это тело всегда будет твоим. Иди домой! Возвращайся!

Она повторяла свои слова снова и снова.

Наконец его глаза открылись, а губы разошлись в улыбке.

- Вот теперь помогает, - произнес он.

В ярости она оттолкнула его.

- Как ты можешь так шутить надо мной!

- Значит, ты привирала, - улыбнулся он. - А на самом деле я теперь тебе не нравлюсь.

- Я никогда не говорила, что ты мне нравишься, - ответила Она.

- Я знаю, что ты говорила.

- Ладно, - сказала она. - Ладно.

- И это было правдой, - закончил он. - Было и есть.

- Ты имеешь в виду, что я сказала правду? Я угадала?

- Ты сказала, что здесь мой дом, - ответил Питер. - Так и есть.

Он протянул руку и коснулся ее щеки, а потом обнял ее за шею и притянул к себе. Вокруг весело смеялись два десятка самоанцев.

"Теперь это ты, - сказала ему Джейн. - Все это - ты. Ты снова целый. Ты слился воедино".

То, что он прочувствовал тогда, когда неохотно управлял телом, оказалось достаточно. Больше не было робости или неуверенности. Айю, которую Джейн водила по этому телу, теперь радостно приняла на себя управление, полная энтузиазма, как будто это было первое ее тело. Вероятно, так и было.

После того как она была отрезанной, пусть и ненадолго, сомнительно, что она сможет когда-нибудь вспомнить свою жизнь в обличье Эндрю Виггина. Но действительно ли старая жизнь ушла? Айю была та же, сверкающая, мощная айю; но сохранит ли она какие-то прежние воспоминания под воспоминаниями, заполнившими мозг Питера Виггина?

"Меня это не должно беспокоить, - подумала Джейн. - Теперь у него есть тело. Теперь он не умрет. И у меня тоже есть мое тело, у меня есть кружевная сеть материнских деревьев и когда-нибудь я снова обрету мои анзибли. Я и не подозревала, насколько ограничена я была до сих пор, как мала; но теперь я так же, как и мои друзья, удивляюсь, насколько я полна жизни".

Вернувшись в свое новое тело, в свою новую личность, она снова позволила мыслям и воспоминаниям заполнить ее, но на этот раз не сдерживала ничего. Ее айю-сознание скоро переполнилась от всего, что она понимала и чувствовала, думала и вспоминала. Она обнаружила это так же, как Королева Улья замечает свою собственную айю и ее филотические связи; эта способность вернулась к ней как вспышка, как детский навык, который она когда-то приобрела, а потом забыла. Кроме того, краем сознания она фиксировала, что несколько раз в секунду продолжает облетать сеть деревьев, но все это происходило так быстро, что она не пропускала ни одной, даже мимолетной мысли Валентины.

Вэл.

Той Вэл, которая сидела, всхлипывая, слушая ужасные слова, которые говорил ей Миро. "Он никогда не любил меня.

Ему нужна была Джейн. Всем им нужна Джейн, а не я.

Но я и есть Джейн. И я - это я. Я - Вэл!"

Она перестала плакать. Шевельнулась.

Шевельнулась!

Мускулы натянулись и расслабились, сократились, растянулись, мириады клеток дружно работали, чтобы двигать огромные тяжелые кости, кожу и органы, запускали и блокировали их, осуществляя тонкую регулировку. Их работа доставила Джейн такую радость, что она не смогла сдержать ее в себе. Что означал этот судорожный спазм ее диафрагмы? Чем был тот порыв звука, который выплеснулся из ее гортани?

Это смех. Как долго она фабриковала его с помощью компьютерных чипов, симулировала и никогда, никогда, в сущности, не знала, что он означает, какие рождает чувства. Она смеялась и не хотела останавливаться.

- Вэл! - позвал Миро.

"О, какая радость слышать его голос своими ушами!"

- Вэл, что с тобой?

- Ничего, - ответила она, пошевелив языком и губами, набрала воздух в легкие и вытолкнула его назад - то, что Вэл делала по привычке, было таким новым, свежим и прекрасным для Джейн.

- И - да, ты должен продолжать называть меня Вэл. Джейн была чем-то другим. Кем-то другим. До того, как я стала собой, я была Джейн. Но теперь я - Вэл.

Она посмотрела на него и увидела (глазами!), как слезы текут по его щекам.

Внезапно она догадалась.

- Пожалуй, нет, - сказала она. - Ты вовсе не должен называть меня Вэл. Я не та Вэл, которую ты знал, но я не возражаю, что ты горюешь о ней. Я знаю, что ты сказал ей. Я знаю, как больно тебе было говорить такое; я помню, как ей было больно слушать. Но, пожалуйста, не жалей об этом. Ты сделал мне такой огромный подарок, ты и она, вы оба. Но ты одарил и ее. Я видела ее айю, она перешла в Питера. Она не погибла. И я уверена, что самое важно, что когда ты говорил ей то, что говорил, ты освободил ее, чтобы она сделала то, что лучше всего отражало ее истинную сущность. Ты помог ей умереть ради тебя. И теперь она воссоединилась с самой собой.

Плачь о ней, но не жалей о том, что сделал. Да, и зови меня Джейн.

Она знала, что нужно делать, знала та ее часть, которая осталась от Вэл, той личности, которой была Вэл. Она оттолкнулась от кресла, продрейфовала туда, где сидел Миро, обняла его ("Я коснулась его своими руками!"), прижала его голову к своему плечу и почувствовала, как его слезы просочились сквозь ее блузку, сперва обжигая, а потом холодя кожу. Кожа горела.

Горела.

Имя, которое секретарь прошептал на ухо Ясухиро Цуцуми, несказанно его удивило. Но он не раздумывая кивнул и поднялся на ноги, чтобы обратиться к двум людям, с которыми вел переговоры. Переговоры начались давно и проходили трудно, и прервать их сейчас, на последней стадии, когда все могло вот-вот… Но ничего не поделаешь. Лучше лишиться миллионов, чем проявить неуважение к великому человеку, который пришел - просто не верится! - поговорить с ним.