Аджони Рас - Игра колибри [litres]

– Не надо мне ничего говорить, – сказала Вирджиния, стоя в дверях. – Я прекрасно вижу, что в церковь ты ходишь только ради меня.

– Ну и что? – Я продолжаю сидеть на кровати и расчесывать волосы, глядя в собственное отражение.

Вирджиния в алом фартуке и с закатанными по локоть рукавами видавшей виды блузки с индейским орнаментом была явно чем-то расстроена и пыталась втолковать это дочери.

– Послушай, то, что у тебя появились мальчики, – неплохо. Ты взрослеешь, и так должно быть, но, Алиса, у тебя уже седьмой юноша за этот учебный год. Пресвятая Дева, это никуда не годится. – Вирджиния буквально вонзила кулаки себе в бока и, склонив голову, с укоризной посмотрела на меня, явно ожидая ответа.

Что она хочет от меня? Вечно всем недовольна. Надо поставить на дверь замок, чтобы больше не врывалась ко мне вот так. Как же задолбало все, как же задолбало. Семь, десять – какая разница? Жизнь для того, чтобы делать себе приятно. Шоколад, например, приятно? Да, вкусно, очень вкусно! Как же можно устоять, чтобы не съесть пару кусочков? А чем отличается от этого секс? Только тем, что для того, чтобы съесть шоколад, достаточно только меня, а для секса нужен еще болванчик, желательно симпотный, а то будет как Роджер, с веснушками и дурацким смехом. Она ждет, надо что-то ответить.

– Хорошо, мам, – говорю я, стараясь не смотреть на нее.

– Что хорошо? Алиса? Это не ответ!

– Что ты хочешь услышать? – Я невольно улыбаюсь, представляя, как неловко было бы говорить с ней на такие темы.

«Если выйти на „Тимирязевской“, можно проехаться на монорельсе», – повторяю я, когда начинаю проваливаться в сон.

– Если у меня есть парни, это не значит, что я с ними сплю? – выпаливаю я, глядя на нее исподлобья.

– Алиса, кому ты врешь?

Я вру, и она это знает. Но стоит мне дать слабину – и начнется такой разнос… Нет! Я не сознаюсь, никогда! Пусть роется в моих вещах, пусть ищет, все бесполезно, ей ничего не найти.

– Я все поняла, мама. Закрой, пожалуйста, дверь, хорошо? – отчеканила я.

Как же она меня бесит своими выяснениями отношений, кто бы знал. Сама-то трахается, водит то одного, то другого. Я-то вижу, слышу, как они стараются не шуметь, только не выходит.

– Я поняла, мама, – намеренно смягчая голос, повторяю я, уже глядя ей в глаза.

Обычно это действует на нее успокаивающе. Точно! Сдалась! Надо написать сообщение, что у меня не получится и лучше встретиться у него дома…

«На „Площади Революции“ – матросы», – проговариваю я про себя, стараясь мысленно вернуться к более поздним воспоминаниям. Какое-то мгновение ничего не происходит, тишина и отражение Алисы в зеркале. Но затем комната вновь преображается, меняются обои, спальня темнеет, и лишь свет настольной лампы окрашивает ее в оранжевые тона.

– Ну, ты что-нибудь заказала? – голос звучит из динамика телефона.

– Все тебе расскажи, – отвечаю я и тут же состраиваю рожицу в сторону телефона, высунув язык и прищурив глаза.

На мне домашняя футболка и трусики. Я лежу на кровати, раскинув ноги, и болтаю с лучшей подругой. Ее зовут Софи. Дурацкое имя для шлюшки, но я уже так к ней привыкла.

– Сначала ты колись. – Я пытаюсь вытянуть из нее хоть пару слов о покупке секс-игрушек.

Я тоже купила парочку, но скажу только об одной, и то может быть.

– Я купила на присоске, – выдает Софи. – Ты не представляешь, попробовала прикрепить в душе на стекло, а отодрать не получается. Родители вот-вот придут, а я, как дура, с членом в душе вожусь. Пришлось гуглить, но там одно дерьмо. Пока пилку для ногтей не подсунула под эту хрень, тут он и отвалился.

– Представляю лицо твоего папани, если бы он увидел этого нового приятеля. – Я смеюсь во весь голос и, повернув голову набок, разглядываю посылку из того же интернет-магазина.

– Слушай, а как там твои ногти? Ты говорила, что отращиваешь, – спрашивает Софи, понизив голос.

– Да никак, ломаются постоянно, – вру я без зазрения совести.

Темнота. Она заполнила все вокруг, и я больше ничего не видел и не чувствовал. Просто темнота, как крепкий и хороший сон, который никак не кончится. Мысли текли вяло, словно время для них изменило свой размеренный бег. Одна мысль, самая живая, никак не давала мне покоя… Почему я увидел только интимную сторону жизни Алисы? Лишь потому, что сам хотел этого? Если бы на моем месте был Виктор или Патрик, что увидели бы они? Может быть, им удалось бы узнать гораздо больше об Октябре? Эта мысль кружилась и кружилась в голове, не давая мне покоя, пока ее не сменил чей-то настойчивый призыв.

«Адам, Адам, черт тебя… Адам!» – голос Виктора продирался сквозь темноту, сопровождаемый странным теплом на… На лице! Мое лицо! Эта мысль почему-то обрадовала меня. Я ощутил еще одну пощечину, хлесткую и уверенную. Тьма начала таять, все стремительнее развеиваясь по углам потолка… Потолка, почему я вижу потолок… Я лежу на спине, вот Виктор, вот озадаченное лицо Патрика. Удар. Еще одна пощечина.

– Если отпечатки пальцев – это зацепка, если в этом есть хоть толика закономерности, – прошептал я обессиленно, – умоляю, попробуем двинуться в этом направлении. Если не выйдет, я приму еще «Игру колибри». Но мне нужна пауза.

Виктор с Патриком переглянулись. Какое-то время они молча смотрели в глаза друг другу, будто могли обмениваться мыслями, потом Гассмано кивнул и исчез за дверью.

– Ты нас напугал, парень, – помогая мне подняться, проговорил Виктор. – Сначала передал бразды правления Алисе, потом просто рухнул на пол без чувств. Я, честно признаться, такого еще не видел.

Говорить не хотелось, и я лишь безучастно пожал плечами. Все произошедшее и увиденное клокотало и бурлило внутри, стремясь найти выход, найти свое законное место в сознании, но пока безуспешно.

– Спать, – обессиленно молвил я, опираясь на плечо Виктора. Он согласно кивнул, и мы направились к выходу.

Выйдя на крыльцо дома Роуз, я слегка сжал предплечье Виктора и начал опускаться на ступеньку. Виктор придержал меня и сел рядом. Он молчал, как молчал и я. Солнце согревало лицо нежными лучами, и я подставлял под него красные от пощечин щеки. Мимо, толкая перед собой инвалидную коляску с парнем лет пятнадцати, прошла соседка. Кажется, ее звали Мария.

– Алиса, когда она во второй раз взяла верх, я совсем ничего не видел и не ощущал, – тихо прошептал я Виктору.

– Этого я и боялся, друг мой. – Он коснулся моего плеча ладонью. – Она все же слишком много взяла от мужчин, и твой разум не смог отличить ее мысли. Это и есть замещение, о нем я говорил тебе и предупреждал.

– Я будто умер, Виктор, словно меня не стало. – Улыбка появилась на моем лице. – Единственное, что я думал там, в этом забытьи… – Мне пришлось сделать усилие, чтобы подобрать левую ногу под себя и повернуться к нему. – Почему я вижу только интимную часть жизни Алисы или то, что так тесно с ней связано?