Фрэнк Герберт - Вселенная сознающих

– Мы опасаемся, что кто-то может обнаружить наш секрет, прежде чем мы будем готовы. Если, однако, кто-нибудь из доверенных сотрудников Бюро согласится наблюдать и передавать начальству ложные сведения…

– Какие ложные сведения?

– О том, что бичевания прекратились, что Фэнни Мэй довольна жизнью, что…

– Зачем я буду это делать?

– Когда Фэнни Мэй достигнет окончательного разрыва своей непрерывности, мы будем уже далеко и в полной безопасности – а ты снова окажешься вместе со своей возлюбленной женой. Это правда, Фэнни Мэй?

– По своей сути высказывание истинно, – ответил калебан.

Фурунео уставился в отверстие люка перескока. Мада! Она здесь, совсем рядом! Она перестала напевать и набросила на себя накидку от солнца. Если бы люк располагался чуть ближе, то Фурунео наверняка смог бы рукой дотянуться до Мады.

Боль в груди вернула Фурунео к реальности. Прошлое!

– Я… тоже нахожусь где-то там?

– Да, – ответила Эбниз.

– То есть я сейчас вернусь на яхту?

– Если тогда ты вернулся, то да.

– И что я обнаружу?

– Ты увидишь, что твоя молодая жена исчезла, пропала.

– Но…

– Вы все подумаете, что ее убило какое-нибудь морское чудовище или лесной зверь. Возможно, она решила поплавать в море и…

– После этого она прожила еще тридцать один год, – прошептал Фурунео.

– Ты можешь заново прожить с ней все это время, – сказала Эбниз.

– Но я уже буду другим. Она…

– Она узнает тебя.

Узнает ли? – подумал Фурунео. Возможно, да. Да, она его узнает. Вероятно, она даже поймет мотивы такого решения. Но он отчетливо понимал, что она его не простит. Не Мада.

– Если принять меры предосторожности, то, возможно, что она и не умрет через тридцать один год, – сказала Эбниз.

Фурунео кивнул, но это было лишь подтверждение его собственным мыслям.

Она не простит его так же, как не простит его молодой человек, который сейчас вернется на яхту, а этот молодой человек не умер, он до сих пор жив.

Я бы не смог простить себя, подумал он. Молодой человек, которым я тогда был, не простит мне мои радостные последние годы.

– Если ты боишься, – заговорила Эбниз, – что изменится вся вселенная, что нарушится ход истории, или опасаешься какой-то подобной ерунды, то забудь об этом. Это работает совсем иначе – так сказала мне Фэнни Мэй. Изменяется только одна, конкретная, единичная ситуация и ничего больше. Новая ситуация будет развиваться своим чередом, не затрагивая все остальное. Вся вселенная останется прежней.

– Я понял.

– Так ты согласен на предложенную сделку? – спросила Эбниз.

– Что?

– Мне попросить Фэнни Мэй, чтобы она доставила тебе Маду?

– Не стоит беспокоиться, – сказал он. – Я не могу пойти на это.

– Ты шутишь?

Он обернулся, встал и посмотрел на Эбниз. Над его головой был открыт еще один люк, сквозь который были видны глаза, нос и рот Млисс.

– Нет, я не шучу.

В отверстии люка показалась рука Эбниз, указывающая на другой люк.

– Посмотри, от чего ты отказываешься. Смотри, смотри, кому говорят! Скажи честно, ты что, и вправду не хочешь туда вернуться?

Фурунео посмотрел.

Мада снова подошла к гамаку, легла на него и уткнулась лицом в подушку. Фурунео вспомнил, что именно такой застал ее в тот день, когда вернулся обратно.

– Тебе нечего мне предложить, – сказал он.

– Нет же, говорю тебе, есть! Все, что я тебе сказала, – чистая правда!

– Ты до чертиков глупа, – произнес Фурунео, – если не видишь разницы между тем, что было у нас с Мадой, и тем, что ты мне предлагаешь. Мне очень жаль…

Какая-то невидимая рука стремительно сдавила Фурунео горло, заставив умолкнуть. Он попытался ухватиться за что-нибудь, но руки сомкнулись в пустоте. Та же сила начала поднимать его все выше и выше… Голова его вошла в люк, и он почувствовал сопротивление пространства. Когда шея была в створе люка, он захлопнулся. Обезглавленное тело Фурунео рухнуло на пол сферы.

Непроизвольные движения тела и выброс гормонов – вот что является фундаментом общения.

– Ты полная дура, Млисс! – в ярости заорал на нее Чео. – Ты полная, законченная, невероятная дура! Не приди я вовремя…

– Ты убил его! – хрипло прокричала Млисс, отшатнувшись от окровавленной головы на полу гостиной. – Ты… убил его, и как раз в тот момент, когда я почти…

– Когда ты чуть все не испортила, – ехидно передразнил ее Чео, приблизив к ней свое искаженное злобой лицо. – Интересно, что у вас, людей, в голове вместо мозгов?

– Но он…

– Он был готов вызвать помощников и рассказать им все, что ты ему выболтала!

– Я не потерплю такого тона!

– Когда ты подставляешь мою шею под топор, я буду говорить с тобой так, как считаю нужным.

– Ты заставил его страдать!

– Он ничего не почувствовал, вообще ничего, понимаешь? Если кто и заставил его страдать, так это ты!

– Как ты можешь говорить такое?

Она отпрянула от лица, жуткого своим преувеличенным сходством с человеческим.

– Ты вечно ноешь о том, что не можешь выносить страдания, – зарычал Чео, – но ты его любишь. Ты буквально сеешь страдание везде, где появляешься! Ты знала , что Фурунео не примет твое идиотское предложение, но изо всех сил соблазняла его тем, что он безвозвратно утратил. Ты не считаешь это страданием?

– Слушай, Чео, если ты…

– Он страдал ровно до тех пор, пока я не положил конец его мукам, – горячо возразил пан-спекки. – И ты прекрасно это знаешь!

– Прекрати! – завизжала Млисс. – Я не заставляла его мучиться, и он не страдал.

– Он страдал, и ты это очень хорошо знала, ты знала это всегда, каждый момент, каждую секунду.

Она бросилась на него и принялась колотить его кулаками в грудь.

– Ты лжешь! Ты лжешь! Ты лжешь!

Он схватил ее за руки и силой поставил на колени. Млисс уронила голову. Из глаз ее потекли злые слезы.

– Ложь, ложь, ложь, – беспрестанно повторяла она.

Чео немного смягчился. Когда он наконец заговорил, в тоне его не было прежней ярости:

– Млисс, послушай меня. Мы не можем знать, сколько времени еще протянет этот калебан. Будь умницей. В нашем распоряжении ограниченное число периодов, в течение которых мы можем пользоваться перескоками, и мы должны делать это с максимальной пользой. Сегодня ты использовала перескок напрасно. Мы не можем позволить себе такую расточительность, Млисс.

Она еще ниже опустила голову, стараясь избежать его взгляда.

– Ты знаешь, что я не хочу быть с тобой строгим и суровым, Млисс, – сказал он, – но я поступаю правильно – ты сама любишь повторять это. Мы должны сохранить единство наших эго.

Не поднимая головы, она согласно кивнула.