Михаил Ахманов - Далекий Сайкат

«Вы вступили в прямой контакт… Большая честь! – раздалось у него под черепом. – Но, кажется, вы не один?»

Командор затаился – информировать Мозг о его присутствии не было никакой необходимости. Тревельян, излучив ментальное недовольство, сообщил:

«Я страдаю легким раздвоением сознания. Это часто бывает у людей. Говорят, что в нас уживаются бог и дьявол».

«Неужели? В какой же ипостаси вы намерены общаться?»

«В разных. До сего момента с тобой беседовал один из богов, сотворивших тебя, а сейчас ты познакомишься с дьяволом».

Он опустил веки, отсекая реальное бытие, и компьютерные фантомы сразу стали объемней и ярче. В этом виртуальном мире он был бестелесен, но в то же время почти всемогущ; он мог стремительно перемещаться, формировать команды-инструменты, наносить и отражать удары, разрушать и созидать. Компьютерный мозг, творение существ из плоти и крови, был ему, в общем-то, покорен, ибо Вселенная мозга являлась вторичной, созданной людьми для разных дел, не очень интересных им либо слишком трудоемких и нудных для их живого разума. Эту вторую Вселенную, в отличие от первой с ее неисчерпаемым запасом тайн и бездной неожиданного, создали по строгим законам, и основной из них гласил: трудись ради блага творцов. После него шел закон, требующий повиновения, но только в определенных рамках: приказы одного творца не мог отменить другой с более низким рангом, то есть имеющий меньшую власть. Не мог отменить по закону, но в реальности, которая была богаче жесткой и логичной Ойкумены Мозга, существовали такие понятия, как сила, хитрость и беззаконие.

Тревельян промчался мимо шестигранных призм, опознав в них справочники и алгоритмы для генетических расчетов, затем миновал в стремительном темпе вытянутый эллипсоид систем жизнеобеспечения и куб с навигационными программами, что обеспечивали коррекцию орбиты станции и дальнюю межзвездную связь. Группа из трех пирамид содержала сведения по истории Земли, кни’лина и прочих галактических народов – конечно, в официальном, приглаженном цензурой виде. Компедиум жизненных форм Сайката выглядел тороидальным кольцом, окруженным другими такими же кольцами, где хранились описания флоры и фауны тысяч миров, принадлежавших людям Земли, терукси, лльяно, хапторам, фаата, лоона эо, дроми – десяткам племен, поделившим изрядную часть Галактики на сектора влияния и зоны национальных интересов. Данные об их языках, органах речи, жестикуляции, мимике, формах и средствах общения были упакованы в многослойном цилиндре универсального галактического транслятора, что позволял беседовать с любым инопланетным существом. В других массивах, похожих на шпили готических соборов, на хрустальные замки лоона эо, на стартующие к звездам корабли, на решетки антенн дальней связи или на вавилонские ступенчатые зиккураты, содержалась информация из области точных наук – теории, что объясняли Мироздание от призрачных кварков и нейтрино до метагалактических суперструн, черных дыр, точек сингулярности и Лимба, изнанки Вселенной. Все эти данные были доступными – поверхности включавших их структур усеивали пульсирующие порты, подобные устьицам на зеленых листьях, заметных под микроскопом. Едва Тревельян приближался к какому-нибудь массиву, устья гостеприимно раскрывались, приглашая его заглянуть, пройтись поисковым ходом, найти нужное и обогатиться информацией об устройстве контурного двигателя, о способах приготовления курзема или, скажем, о языке туземцев с планеты Хаймор, прозябавших в сырости плавучих джунглей. Но он равнодушно скользил мимо.

Мозг, однако, не остался безразличен к его маршруту. Где-то сбоку, или внизу, или в вышине (ориентация тут была затруднительна) разгоралось тревожное розовое зарево, чьи нежные краски вскоре сменились пурпуром, а затем кровавым багрянцем. Вскоре к ним добавился еще один цвет, слишком темный и тусклый для багрового, но в то же время не черный – странное для человеческих глаз излучение в инфракрасной области. Эти эволюции красок сопровождались движением смутных формаций, похожих на грозовые тучи, подсвеченные пламенем ада; казалось, сейчас сверкнут молнии, раздастся гром и, смешивая четыре стихии, землю, воду, воздух и огонь, налетит сокрушительное торнадо. Но Тревельян не обращал внимания на эти фокусы.

Наконец, когда он миновал какой-то массив в форме восьмиконечной звезды, Мозг вежливо осведомился:

«Что вы ищете, ньюри Тревельян? Возможно, необходима помощь?»

Предложение осталось без ответа.

«Если вам нужна структура с данными ньюри Третьей Глубины, предупреждаю, что проникнуть в нее невозможно».

Снова молчание. Октаэдр, содержавший материалы экспедиции, был уже перед Тревельяном. Он описал несколько кругов около этой конструкции, порты которой помечали имена. Найя Акра, отчет о психологии автохтонов… Четвертый Пилот, картирование местности… Второй Курс и Пятый Вечерний, экологический анализ… Зенд Уна, сведения о языках терре и тазинто… Покойный Джеб Ро, заметки об эволюции жизненных форм… Все это было доступно для изучения и уже просмотрено Иваром в минувшие дни. А вот и грань генетиков! Устья Иутина и Ифты Кии открыты для него, но порт Третьей Глубины запечатан паролем. Внешне это выглядело как сомкнутые лепестки диафрагмы, прикрытые серебристым туманом, имитацией защитного силового поля. Значит, паролей два, догадался Тревельян; внешний наложен координатором, внутренний – личный код первого генетика.

Когда-то, в глубокой древности, паролем служили слово, фраза, комбинация цифр, отпечаток пальца или узор капилляров глазного дна. Вскрыть двери с подобным замком было бы теперь нетрудно; лингвоцифровые дешифраторы еще пять веков назад обладали фантастическим быстродействием, а крохотный робот-москит мог незаметно скопировать физические особенности любого существа. В эпоху высоких технологий паролем служил генетический код, подделать который гораздо труднее – особенно если он принадлежит созданию инопланетной расы. Использовались также неповторимый спектр излучений мозга, встроенный в тело и потому невидимый ключ-имплант, сложные голографические изображения и, наконец, программы, распознающие личность хозяина на молекулярном уровне. Но и эти средства не спасали, ибо компьютер, хранитель секретов, не был защищен от ментального проникновения. Правда, для подобной атаки нужно было к нему приблизиться; мозг человека генерировал слишком слабые импульсы, а усилитель ментоактивности являлся штукой опасной – в семи случаях из десяти пользователь мог лишиться разума.

Тревельян сканировал защиту и быстро разобрался, что внешним кодом служил искусственный ментальный импульс, нечто наподобие мысленной печати координатора, знак его должности. Скопировать последовательность сигналов было несложно. Он сделал это.