Джек Вэнс - Магнус Ридольф

«Если не возражаете, я хотел бы поговорить с вами», – объяснил Ридольф.

Кларк надул щеки и с некоторым трудом отодвинул дверной засов. «Конечно, конечно! – не слишком приветливо сказал он. – Заходите, сударь». Кларк указал Ридольфу на стул: «Присаживайтесь. Меня зовут Эверли Кларк».

«Я – Магнус Ридольф».

Кларк не проявил никаких признаков того, что ему было известно знаменитое имя – он продолжал вопросительно смотреть на посетителя.

Ридольф продолжал не слишком дружелюбным тоном: «Надеюсь, нашу беседу можно считать конфиденциальной?»

«Разумеется, сударь – иначе не может быть», – на лице Кларка отразилось некоторое оживление; он подошел к камину и встал таким образом, как будто грел руки теплом воображаемого пламени.

Ридольф тщательно выбирал слова – они должны были производить максимальное впечатление: «Я представляю влиятельную организацию, наименование которой я не вправе разглашать. Члены этой организации – облеченные существенными политическими полномочиями – считают, что Патруль неправильно и халатно относится к коммерческой деятельности на Кокоде».

«Даже так?» – маска дружелюбия сползла с лица Эверли Кларка, как будто кто-то выключил розовую подсветку его щек.

Магнус Ридольф серьезно продолжал: «Учитывая эти обвинения, я решил, что было бы полезно посоветоваться с вами и узнать ваше мнение».

«Что вы имеете в виду под „обвинениями“?» – мрачно спросил Кларк.

«Прежде всего, утверждается, что предложение азартных игр владельцами гостиницы „Тенистая долина“ если не представляет собой откровенное нарушение законов, то в любом случае является бесстыдным и позорным нарушением нравственных принципов».

«И что же? – с горечью отозвался Кларк. – Что я могу с этим сделать? Бегать среди туристов, размахивая Библией? Я не вправе диктовать постояльцам нравственные принципы. Они могут напиваться в стельку, разгуливать голышом, избивать своих собак и подделывать чеки – постольку, поскольку они не трогают туземцев, все это выходит за рамки юрисдикции Патрульной службы».

Магнус Ридольф важно кивнул: «Хорошо понимаю ваше положение. Но второе и более серьезное обвинение состоит в том, что Патруль, позволяя кокодским войнам продолжаться бесконечно, тем самым смотрит сквозь пальцы на жестокости, недопустимые на любой другой планете Содружества, и даже молчаливо потворствует им».

Кларк уселся и глубоко вздохнул: «Простите меня за откровенность, но ваши претензии почти дословно повторяют содержание писем, которые я получаю практически каждый день из женских ассоциаций, религиозных учреждений и обществ защитников прав животных». Щеки Кларка снова порозовели, он неодобрительно покачал головой: «Господин Ридольф, вам просто неизвестны фактические обстоятельства. Вы кипите от возмущения, вы пришли ко мне и говорите все, что вам приходит в голову и премного довольны собой, потому что вам кажется, что вы выполняете свой долг. Но вы неправы! Неужели вы думаете, что мне доставляет удовольствие видеть, как эти маленькие существа разрывают друг друга на куски? Конечно, нет – хотя, должен признаться, я уже в какой-то мере привык к этому. Когда мы впервые прибыли на Кокод, мы пытались остановить войны. Туземцы считали нас полнейшими идиотами и продолжали драться, как ни в чем не бывало. Мы принуждали их к миру и угрожали, говоря, что срубим их стелы, если они не воздержатся от взаимного смертоубийства. Это, наконец, заставило их прислушаться – они перестали воевать. И что из этого вышло? Вы представить не можете, какими несчастными это сделало туземцев. Они сидели, понурив головы, в грязи. Они подхватили какую-то заразу и помирали тысячами. Никто из них не заботился даже убирать трупы. Четыре толчеи вымерли полностью – Заоблачного Утеса, Желтого Терновника, Закатного Хребта и Ползучей Травы. Их остатки можно видеть по сей день: колоний, существовавших на протяжении тысячелетий и уничтоженных за несколько месяцев. Причем матроны продолжали плодить молодняк. Ни у кого не хватало сил и желания их кормить, они подыхали с голоду или рыскали по всей планете, как облысевшие крысы».

«Хм! – прокашлялся Ридольф. – Жаль, очень жаль».

«Представителем Патрульной службы на Кокоде тогда был Фред Эксман. Он самовольно приказал отменить запрет и сообщил воителям, что они могут драться, сколько их душенькам угодно. Войны возобновились уже через полчаса, и с тех пор туземцы здоровы и счастливы».

«Если то, что вы говорите, верно, – мягко заметил Магнус Ридольф, – значит, я допустил общераспространенную ошибку, пытаясь навязать свои личные представления о правильном распорядке жизни созданиям, естественно приспособленным к другому способу существования».

Кларк подчеркнуто прибавил: «Мне вовсе не нравятся владельцы гостиницы – садисты и хамы, наживающиеся на войнах. Но что я могу с ними сделать? А туристы не лучше – болезненно извращенные подлецы, которым доставляет наслаждение смерть…»

«В таком случае можно сказать, – осторожно предположил Ридольф, – что вы, как частное лицо, не возражали бы против прекращения азартных игр в гостинице „Тенистая долина“?»

«Нисколько не возражал бы! – ответил Эверли Кларк. – Как частное лицо, я всегда считал, что Джулиус Си, Брюс Холперс и их постояльцы демонстрируют самые отвратительные стороны человеческой натуры».

«Еще один вопрос, – сказал, поднимаясь на ноги, Магнус Ридольф. – Насколько я понимаю, вы говорите на кокодском языке?»

«В какой-то мере, – Кларк опасливо поморщился. – Вы понимаете, что я не могу компрометировать Патруль при выполнении служебных обязанностей?»

«Прекрасно понимаю».

«Так что же вы намерены делать?»

«Я смогу ответить на этот вопрос после того, как пронаблюдаю за одной или двумя туземными военными кампаниями».

Магнуса Ридольфа разбудил тихий звон колокольчиков; он открыл глаза в предрассветных фиолетовых кокодских сумерках: «Я слушаю?»

Голос из гостиничного репродуктора произнес: «Пять часов утра, господин Ридольф. Первая группа желающих видеть сегодняшнюю битву отправляется через час».

«Благодарю вас!» Ридольф спустил костлявые ноги с надувного матраса кровати и задумался на несколько секунд, после чего встал и осторожно выполнил несколько гимнастических упражнений.

В ванной он прополоскал рот зубоочистителем, натер щеки депилятором, плеснул в лицо холодной водой и увлажнил свою белую бородку тонизирующим составом.

Вернувшись в спальню, он выбрал неприметный серый костюм с синими отворотами и довольно-таки залихватскую кепку.

Наружная дверь номера выходила на террасу с видом на горы. Как только Ридольф выступил на террасу, мимо прошли две женщины, которых он раньше встретил в шарабане. Ридольф вежливо поклонился; дамы полностью проигнорировали его присутствие.