Владимир Алько - Второе пришествие инженера Гарина

Что касается Зои – расширенными зрачками она всматривалась в никуда, ей припомнился как-то вдруг особняк в Лозанне… вестибюль и дверь, – куда она раз за разом входила с намерением оказаться на улице, но каждый раз переступая порог, вновь оказывалась в помещении.

Хлестал ливень. По-осиному тонко, нервно вибрировало стекло. Повышенная ионизация воздуха ощущалась сейчас особенно, при каком-то грозном томлении духа. От себя нельзя было уйти. Временами Зоя была уверена, что дворец вот-вот рассыпется; ведь и воистину он построен на песке. Она подобрала с каменного пола холодеющие ноги.

– Гарин, Гарин. Если бы ты знал, как мне это все не нравится. Мы с тобой точно погребены в пирамиде, и на наших лицах золотые посмертные маски. Назови это как хочешь: мировая власть, владычество… Но это только преджизнь фараонов, которым уже с рождения заказана усыпальница. Пески ли это… История ли песков… Я не знаю. Все стеснено. Все – камень. Все давит.

Она стиснула руки у горла.

– Ну, полно, полно, – Гарин встал со своего места, подсел к Зое, налил по бокалу вина, себе и ей. – Мы слишком долго были с тобой в западне, отсюда эти настроения. (Он потрепал ее по спине. Зоя содрогнулась). Нам все еще не верится… мы как те альпинисты, – заглядывающие в пропасть, цепляющиеся за каждый выступ, молящие небо об удаче… и вот теперь на вершине, на нашем с тобой Эвересте; ну, одним словом, ты понимаешь меня… – говорил Гарин, рассеянно водя пальцем по краю бокала. Он ждал отклика – его не последовало: – Мы очень многим были для самих себя, и ничем для других. Обжегшись раз, дуешь на молоко. Но мы уже не повторим прошлых ошибок. Посмотрим, какой ты вновь станешь, когда мир наполнится твоим именем, – Гарин положил свою руку поверх ее – ледяной – все еще у горла. Зоя чуть отстранилась всем телом; в прорези ее платья протекла платиновая чешуйчатая змейка с миниатюрной копией римского меча. Гарин продолжил печально, нежно: – Понимаю. Не по сердцу здесь… Я и сам не в восторге. Чуточку терпения, и у твоих ног будет мир… моря, острова, какие только ты выберешь. А почему бы тебе, не реконструировать твой бывший Золотой остров. Как ты к этому расположена?

Зоя низко опустила голову, сдерживая улыбку. Наконец, резко выпрямилась.

– Карамбо, сеньоры! Нет, есть во всем этом свое очарование, – и она взяла Гарина под локоть.

Так вместе, под руку, не дотронувшись и до яств, они вышли из залы.

Дело меж тем приняло новый, интригующий оборот.

Компания «Де Бирс» (более чем признанная и влиятельная во всем мире) под шумок и с целью поправить свои дела после ее ограбления всесильным шантажистом – выступила в опротестование своих потерь, якобы принесенных ею в жертву благополучию Африки, – ценой половины своих капиталов. В доказательство этого приводились письмо-ультиматум Гарина, свидетельские показания инженера Ларсена, «идиотские» (а теперь, как выяснилось, совсем не идиотские) прокламации, и факт устрашающего-таки события семимесячной давности – катастрофическое цунами у берегов Южной Африки. (Тогда-то и там-то; столько-то жертв, такие-то суммы убытков в долларах США).

Перепроверили. Проконсультировались с учеными-специалистами насчет возможности искусственно вызванного землетрясения. На сей запрос – долго длящаяся заминка. Но прессе и раздавшемуся общественному мнению было не до засушенных вердиктов. Голос мщения… Голос крови… Хватало еще средств и у пострадавшей компании придать темп печатным станкам; пыла, жара в стены самых умеренных парламентов… вплоть до Рейкьявика, что в зоне Гренландского ледяного щита.

Итак, прямо, косвенно ли – это подтверждалось:

Известный по прошлым своим деяниям международный преступник, изобретатель Гарин – и поныне жив, здравствует; более того, захватывает под носом у итальянского правительства клочок пустыни, выстраивает там мощные фортификационные сооружения, окружает себя всякого рода вооруженным сбродом и теперь хозяйничает там и даже шантажирует мир (с неясными, правда, целями).

И пусть цунами у берегов Южной Африки – лишь гениальная мистификация с учетом действительных сил природы, времени и места землетрясения, – не отреагировать должным образом, т.е. не депортировать негодяя Гарина и всю его камарилью и не придать законному суду, было бы кощунством ввиду святых устоев цивилизации.

Сказано – сделано: 27 мая на расширенном заседании стран Антанты, – зал Античного искусства в Лувре, с упорядоченной перестановкой экспонатов, – с представительством Соединенных Штатов, было принято историческое решение о вводе через Гибралтары в Средиземное море американской эскадры, с транспортом и последующей диспозицией в акватории, вблизи Триполи. Одновременно должны были начаться работы по подготовке взлетно-посадочной полосы для тяжелых бомбардировщиков. Ожидалось, впрочем, что более одного-двух самолетовылетов и не потребуется. Куда больше хлопот мог причинить побег горе-изобретателя; его поиски и поимка.

Решили… Постановили… Смущало лишь чрезвычайно оперативное контрнаступление Гарина, сделавшего через привычные меры связи: почта, телеграф, газеты – сенсационный вызов всему мировому сообществу (правым и виноватым); буквально им было заявлено, что в случае пересечения эскадрой долготы… (такой-то), им, Гариным, будет нанесен упреждающий удар, – пока лишь с целью демонстрации своих возможностей, а именно: подвергнут землетрясению небольшой – кажется отмеченный лишь на лоцманской карте – островок, где-то посреди между островами Крит и Мальта. Все последствия этого, разумеется, валились на сторону Антанты – стран-агрессоров, принудивших его (Гарина) к мерам самообороны, и средствами, единственно находившимися в его распоряжении. И в этом пункте Гарин был абсолютно честен.

Заявление это было воспринято двойственно:

Сказать, что подобающе серьезно – означало подыграть бульварным газетенкам с их неизбывными пошлостями и «ужасами». Игнорировать полностью – значит солгать. Скорее общественная реакция была где-то на пороговом уровне легкого невроза ожидания, когда с прогулки по окрестностям Тюльири – входишь в музейные стены камеры средневековых пыток, с демонстрацией орудий нечеловеческих истязаний; слушаешь артистически поставленный голос экскурсовода, а меж лопаток – как прикосновение холодного рашпиля, – при общем состоянии некоторой скуки и беспредметного удивления: на какой черт мне это все надо?..

Нерешительно выступили лидеры некоторых политических фракций и профсоюзов с пожеланием услышать компетентный отчет правительства.

Торговля, меж тем, отметила продажу сладкого на 12% больше прежнего. Снижение количества браков к тому же месяцу прошлого года. Заметное без всякой статистики увеличение посещаемости публичных домов. Резкий откат вала туристов со всего Средиземноморского побережья. И так далее, и прочее. Для всякого рода обозревателей наступил сезон мутной воды – ловись рыбка большая и малая. Публиковались и вовсе вздорные статьи, и такие, с далеко идущими прогнозами, в коих власть Гарина над всей Землей объявлялась как бы уже фактом текущей политики, узурпированной на несколько поколений вперед. В общем же и целом – все происходящее можно было трактовать на уровне исторического анекдота: вроде бы реальные персонажи, но ситуация надуманная, гротескно заостренная. Последствия и вовсе неправдоподобные.