Александр Бердник - Хор элементов

И до сих пор не знаю — было это или нет…

Долго не хотелось мне рассказывать о том причудливом случае. Боялся, чтобы не смеялись. Но истина требует своего. Я должен сказать…

Это произошло прошлым летом. Я уехал на каникулы к бабушке, которая жила на берегу Сулы, на Сумщине. Село пряталось в роскошных садах, с высокой кручи видно было голубое марево лесов и полей. Глубоко изрезанные овраги зеленели буйной зарослью. Поздоровавшись с бабушкой, расцеловавшись, наговорившись, напившись компота и вишневой наливки, я сразу же побежал к Суле.

Тихая речушка очаровала меня. Еле-еле струилась вода, в прозрачной глубине весело суетились рыбки и головастики, нежно шептал древние сказки стройный камыш.

Я разделся, нырнул в прохладный поток, поплыл к живописной кучке людей, понюхал желтые медовые цветы, полежал на спине на воде, глядя в небо.

Вернувшись на берег, оделся и, освеженный, радостный, двинулся к роще. Хотелось погулять среди зеленого царства в одиночестве.

Узкая тропа вилась среди молодого дубняка. Потом начала взбираться на кручу — к селу. Я свернул с нее в чащу. Пробирался между кустами терновника и боярышника, между густым сосняком. Смешанный запах смолы и грибов кружил голову, тревожил сердце.

Я сел на пенек, закрыл глаза. И сразу же услышал звуки скрипки.

Кто-то недалеко играл. Это была знакомая мелодия украинской песни «Дивлюсь я на небо». Мелодия плыла торжественно, но очень динамично. Я не подберу другого слова. Именно динамично. Упруго, активно, сильно. Позже мне показалось, что в той мелодии была не просьба крыльев для полета в небо, а осуществление той вековечной мечты. А может, это только мои более поздние домыслы. Кто знает?..

Я очень удивился. Интересно, какой это чудак забрел в чащу, чтобы здесь упражняться в музыке? Может, несчастный сельский любитель, которого жена выгоняет из дома? Так нет же, играет он прекрасно и даже необычно. Охотно такого бы слушали и дома, и в клубе. Не приезжий ли студент консерватории нашел себе одинокий приют да и любо разговаривает с природой? Пожалуй, что так…

Я решил познакомиться с таким оригиналом. Поднявшись с пенька, двинулся на звуки скрипки. Мелодия умолкла. Послышались негромкие металлические звуки. Будто кто-то ударял молоточком по большой пустой цистерне. Я еще больше удивился. Оказывается, кроме музыканта, здесь недалеко еще и слесарная мастерская. Это уж совсем странно!

Я приблизился к большой поляне. Солнце заливало ее радостным светом и освещало причудливое, неожиданное в этом месте сооружение. Над четырьмя высокими палками-опорами был натянут шатер из белого брезента. Под шатром лежал большой — на три метра в диаметре — шар, сложенный из крупных фиолетовых шестигранников. Странное сооружение даже в тени переливалось феерическим, неярким светом, от которого болели глаза. У шара сидел старый дед в вышитой рубашке, с длинной белой бородой. Он мурлыкал под нос песню, постукивая молоточком по шестиграннику.

Я озадаченно замер. Что бы это могло означать? Фокусник приезжий, что ли? А может, какая-то экспедиция? На что похож причудливый шар? Зонд? Да нет. Астрономический прибор? Не похоже.

Дед оставил молоточек, взял в руки скрипку. Потер смычок канифолью. Кашлянул, будто прочищая голос. Потом тихонько замурлыкал:

После этого он коснулся рукой какого-то неизвестного устройства. То была сферическая колба с целой сетью трубок и кабелей. Внутри сосуда заиграли фонтанчики разноцветных жидкостей. А может, и не жидкостей. Во всяком случае, так мне показалось…

Дед сразу же заиграл на скрипке песню, которую перед тем мурлыкал. И снова я удивился. Обычная, уже тривиальная для уха мелодия казалась новой, значимой и глубокой по внутреннему содержанию. А струи в колбе сплетались в центре устройства в сиреневое облачко, закручивались спиралью, оседали вниз.

Вот так диковинка! Будто в сказке. Никогда бы не подумал, что в небольшой роще над Сулой, в одиночестве, какой-то чудак занимается таинственными опытами. Надо спросить бабушку. Она, безусловно, знает, какая сюда экспедиция приехала…

Я тихонько, чтобы не беспокоить исследователя, двинулся назад. И когда выбрался на тропинку, услышал тихую мелодию: «Орлик сизый, сокол быстрый, что живет на воле, в завидной доле…»

Бабушку я нашел в саду. Она, сокрушенно качая сухонькой головой в черном чепце, обрезала ветки на яблоне, окутанные паутиной с червями внутри.

— И зачем господь сотворил всякую нечисть? — бубнила она под нос. — Красота такая удивительная расцветает себе, веселит людей и природу, а тут — на тебе! — нечистый дух несет червяка, ест поедом листочки, чтоб тебе пусто было!..

— Бабушка — перебил я ее философские размышления, — что там за ученые приехали к нам? Экспедиция, что ли?

— Какие ученые? — удивилась старуха.

— Да тут, в роще, палатка стоит большая. На скрипке играет какой-то дед.

— Не слыхала, голубчик! Не слыхала. Может, это тебе приснилось?

Я хотел возразить бабушке, что, мол, еще своим глазам доверяю, но прикусил язык. А что как и вправду мне померещилось? Запахи леса, солнечные лучи, феерия весенней рощи…

У меня созрело внезапное решение. А чего я, собственно, боюсь? Надо обратиться к деду, спросить.

Я метнулся обратно по крутой тропинке. Взволнованно начал пробиваться среди чащи в ту сторону, где слышалась песня. С поляны доносились звуки молотка. Ну вот, какая же галлюцинация? Не может привидеться дважды одно и то же!

Я добрался до поляны. Дед сидел по-прежнему на стуле, постукивая молоточком по шару. Я тихонько кашлянул. Дед, не оборачиваясь, сказал:

— Ладно, не бойся. Надо было сразу подходить, в первый раз…

Значит, он видел меня еще тогда? Новая загадка…

— Здравствуйте, — сказал я неловко. — Простите, что побеспокоил. Слышу, что-то звенит, поет. Думаю — дай посмотрю…

— Не оправдывайся, — ласково сказал дед. — Ничего плохого не сделал. Обычный инстинкт исследователя. Ты, кажется, на математическом факультете учишься?

— Точно, — сказал я, удивляясь. — А вы откуда знаете?

— Я все, брат, знаю, — сказал дед, наконец взглянув на меня.

Глаза у него были ясные, голубые. В них отражалось небо, пушистые облака, нежно-зеленые верхушки молодых дубов. Волосы и борода белые-белые, как лебединый пух, а лицо сухое и желтое, как пергамент. Казалось, подует ветер — и дед полетит в пространстве, как паутинка бабьего лета. Ни телосложение деда, ни его одежда — простая вышитая рубашка — не указывали, что он ученый или же какой-то исследователь. Наиболее точно его можно было бы принять за пчеловода или садовника. Но ведь знает он, с какого я факультета, а значит, вероятно, преподаватель университета…