Роберт Хайнлайн - История будущего [сборник]

Разумеется, когда техника достигает высокого уровня, люди от нее начинают зависеть. Техника обеспечивает высокий уровень жизни, а нам приходится поддерживать ее работоспособность или страдать от последствий, ежели она вдруг откажет. Как видите, подлинный риск не в технике, а в людях, которые управляют машинами. Дороги, если рассматривать их только как механизмы, в полном порядке. Они мощны и безопасны, легко выдерживают любую нагрузку. Нет, угроза таится не в машинах, а в людях. Когда цивилизация начинает зависеть от техники, она становится заложницей тех людей, что обслуживают механизмы. Если у них сильно развито чувство ответственности, а мораль их высока…

За стеной кто-то на полную мощность включил радио. Взрыв музыки заглушил голос Гейнса. Когда звук немного убавили, Гейнс сказал:

— Кстати. Вот прекрасная иллюстрация к тому, что я говорил.

Блекинсоп прислушался. По радио передавали марш с навязчивым, затягивающим ритмом и в современной аранжировке. Оркестр подражал шуму моторов, ритмичному стуку работающих машин. На лице австралийца появилась улыбка — он узнал мотив.

— Это же гимн полевой артиллерии «Сбор канониров», правильно? Но я не вижу связи с тем, что вы рассказывали.

— Сейчас увидите. Это действительно музыка артиллерийского марша, но мы дали ей другие слова. Теперь это называется «Гимн кадетов-дорожников». Вот, послушайте.

Навязчивый ритм марша, казалось, слился в одно целое с шумом дороги. Затем вступил мужской хор:

— Вы слышите? — оживленно воскликнул Гейнс. — Слышите?.. Вот в чем подлинное назначение Академии транспорта США. Вот почему транспортники — полувоенная специальность со строгой армейской дисциплиной. Мы — узкое место, sine qua non, непременное условие существования индустрии и всей экономической жизни. В любых других отраслях возможны забастовки, но они вызовут лишь временные и локальные трудности. Время от времени могут случаться неурожаи — страна переживет их довольно легко. Но если замрут дороги — остановится все. Результат будет такой же, как при всеобщей забастовке, но с одним важным отличием: всеобщую забастовку должно поддерживать большинство работников, которых надо как следует поприжать, чтобы они решились на такой шаг. А вот людей, двигающих дороги, — хоть и немного, но они способны вызвать полный паралич всей страны. Пока у нас была всего одна дорожная забастовка — в шестьдесят шестом. Причины ее были действительно серьезные, она выявила множество злоупотреблений. Но повториться она не должна!

— А что, по-вашему, мистер Гейнс, может служить порукой, чтобы такое больше не повторилось?

— Гордость работников — esprit de corps. Техникам дорожной службы постоянно внушается мысль, что они не просто трудятся, а выполняют священный долг. Кроме того, мы делаем все возможное, чтобы улучшить их социальное положение. Еще больше внимания мы уделяем Академии. Мы хотели бы выпускать не просто инженеров, а преданных делу людей, людей с железной самодисциплиной и желанием выполнять свой долг всегда, при любых обстоятельствах и не смотря ни на что. У нас есть прекрасные образцы для подражания: Аннаполис, Вестпойнт, Годдард [9] В Аннаполисе располагается Академия военно-морского флота США, в Вест-Пойнте — старейшая в США военная Академия сухопутных войск. В Годдарде, вымышленном городе, названном Хайнлайном в честь Роберта Хатчинза Годдарда (1882–1945), американского ученого, одного из пионеров космонавтики, положившего начало созданию жидкостных ракетных двигателей, автор размещает Ракетную академию. .

— Годдард? Ах да, Ракетная Академия. Ну и каковы же ваши успехи?

— Возможно, они могли быть и лучше, но мы стараемся. Не так это просто — создать традицию, для этого требуется время. Вот когда выпускник Академии, поступивший в нее мальчишкой, превратится в самого старого дорожного инженера, тогда можно будет немного расслабиться и считать, что главная задача выполнена.

— Вы сами, конечно, тоже кончали Академию?

Гейнс улыбнулся.

— Вы мне льстите. Неужели я кажусь таким молодым? Меня перевели сюда из армии. Видите ли, во время забастовки «шестьдесят шестого» министерство обороны целых три месяца обслуживало дороги. Я был в составе согласительной комиссии, она урегулировала условия труда, решала вопрос о повышении зарплаты и все остальное. Ну а после меня приписали…

Сигнальная лампочка на переносном телефоне замигала красным.

— Извините, — сказал Гейнс и поднял трубку. — Да?

Блекинсоп мог слышать голос на другом конце провода:

— Шеф, это Дэвидсон. Дороги катятся!

— Отлично. Так держать!

— Поступил еще один тревожный рапорт из Сакраменто.

— Опять? Что там на этот раз?

Но прежде чем Дейв успел ответить, связь оборвалась. Гейнс начал набирать номер, и в этот момент чашка с недопитым кофе опрокинулась на колени. В ровное жужжание дороги вплелась незнакомая тревожная нота, Блекинсопа качнуло на край стола.

— Что случилось, мистер Гейнс?

— Непонятно. Аварийная остановка. Не знаю почему.

Несколько раз он нервно набирал номер, потом бросил трубку, не заботясь, чтобы она попала на место.

— Телефоны не работают. Пойдемте! Хотя нет, вам лучше обождать здесь, так безопасней.

— Можно я пойду с вами… Если не возражаете.

— Ладно, но не отходите от меня далеко.

Он выбежал из ресторана, не заботясь о том, поспевает ли за ним австралийский министр.

Полоса медленно останавливала свой бег. Гигантские роторные барабаны и мириады роликов все еще двигались по инерции, предотвращая резкую остановку; она оказалась бы гибельной для всех, кто находился на полосе. У выхода из ресторана уже начинала собираться толпа пассажиров, которые оставили ужин, чтобы узнать, что же произошло.

— Тихо!

В голосе человека, привыкшего к повиновению окружающих, есть что-то, заставляющее ему уступать. Возможно, это особая интонация или та гипнотическая сила, которой, как говорят, отличаются укротители диких зверей. В критическую минуту таинственное «нечто» проявляется и подчиняет даже тех, кто не привык уступать ни в чем.

Пассажиры замерли. Гейнс продолжал: