Роберт Хайнлайн - История будущего [сборник]

Парень начал опять, но получил тот же ответ. Тогда он в последний раз сделал недовольный короткий жест, потом выхватил пистолет и выстрелил в Харви. Харви согнулся, схватившись за живот. Парень пальнул еще раз. Харви дернулся и съехал на пол.

Капитан выхватил оружие раньше Гейнса. Пуля попала в убийцу, тот подался назад, с удивлением вскинув голову. Казалось, он не может понять, что же такое произошло, хотя куда ему теперь понимать — парень был уже мертв.

Кадеты открыли огонь. Передняя шеренга вдвое уступала числом противнику, но тот был явно сбит с толку. Заговорщики ответили беспорядочным залпом, и сразу сделалось ясно, что кажущееся их преимущество ничего не стоит. После выстрела, сразившего Харви, не прошло и тридцать секунд, а повстанцы были кто перебит, кто ранен или взят в плен.

Потери Гейнса составили двое убитых, считая Харви, и двое раненых.

Теперь Гейнсу пришлось резко сменить тактику. Враг знает о нападении, и значит, главное теперь — это скорость и сила удара.

Вторая цепь двигалась по пятам за первой, почти вплотную. Третья отставала всего на двадцать пять ярдов. Эта группа не обращала внимания на безоружных, оставляя их четвертой цепи, но должна была без предупреждения стрелять в каждого, у кого будет замечен пистолет.

Гейнс просил кадетов, чтобы, когда стреляли, старались ранить, а не убивать, хотя понимал прекрасно, что выполнить это практически невозможно. Будут смерти. Он этого не хотел, но выбора уже нет. Он не мог посылать своих ребят под пули, запретив им стрелять первыми. Любой вооруженный повстанец был потенциальным убийцей, и приказ открывать огонь был более чем справедлив.

Перестроившись, цепи взяли с места с той максимальной скоростью, которую только могли дать «жуки» — около восемнадцати миль в час. Гейнс ехал вместе со всеми.

Объезжая мертвое тело Харви, он невольно посмотрел на него. Натриевая лампа окрашивала лицо в неприятный желтушный цвет, но и на этой неживой маске отпечаталась суровая красота; даже сейчас, в смерти, был виден его сильный характер. Посмотрев в лицо Харви, Гейнс уже не так сильно жалел о своем приказе стрелять. Но тем безжалостней продолжало его мучить другое — сознание, что скажут теперь про него люди.

Некоторое время они двигались, не встречая сопротивления, и Гейнс с надеждой подумал, что кровь больше литься не будет.

Но тут он заметил, что ритмичный грохот машин, проникавший даже через наушники шлема, сделался каким-то другим. Он сдвинул шлем. Грохот машин затихал, роторные барабаны и ролики останавливали свой бег.

Дорога встала.

— Остановите людей! — крикнул он кадет-капитану, и слова его гулким эхом отозвались в неестественной тишине.

Откинулась дверца патрульной машины, и Гейнс поспешил туда.

— Шеф! — позвал из машины связист, — вас — к экрану.

Узнав Гейнса, девушка на экране сразу же уступила место Дэвидсону.

— Шеф, — сказал он, — с вами хочет говорить Ван Клик.

— Кто остановил дорогу?

— Он.

— Какие еще происшествия?

— Никаких. Когда произошла остановка, на дороге уже почти никого не было.

— Хорошо. Давай Ван Клика.

Лицо главаря заговорщиков было злее некуда.

— Ну что?! — с ходу закричал он. — Ты думал, я шутки с тобой шучу? Ну так получай, что хотел! Интересно, как ты теперь запоешь, мистер Главный инженер?

На Гейнса накатило желание выложить вслух все, что он думает о своем заме. Голос этого недоростка действовал на него подобно скрежету ножа по стеклу, но Гейнс не мог позволить себе роскоши говорить прямо. Он заставил себя говорить самым уважительным тоном, стараясь не выдавать чувств и успокоить болезненное тщеславие собеседника.

— С чего ты взял, Ван, будто я тебя плохо ценю? Я слишком давно тебя знаю, чтобы все принимать за шутку. Я знаю, что ты говорил совершенно серьезно и признаю, что в этом таймс победил ты. Дорога стоит, и с этим ничего не поделаешь.

Чувствовалось, что Ван Клик доволен покорным видом Гейнса, но пытается скрыть свою радость.

— Тогда какого дьявола ты там суетишься? — он уже не говорил — требовал. — Сдавайся! Ты же сам знаешь, что победы вам не видать.

— Возможно, это и так, Ван, но, видишь ли, я не могу сдаться без боя. Кстати, с чего ты взял, что мое дело проиграно? На моей стороне вся армия США.

На лице Ван Клика появилась гордая улыбка победителя.

— Видишь вот это? — он показал грушевидный блок управления и длинный шнур, который отходил от него. — Стоит мне нажать кнопку, и взрыв перерубит дорогу пополам. Слышишь? Все полетит к черту! А перед уходом я возьму топор и напоследок разнесу на этой станции все, что можно.

Единственное, о чем Гейнс сейчас сожалел — что плохо разбирается в психиатрии. Чтобы переиграть Ван Клика, надеяться оставалось только на собственный здравый смысл.

— На это трудно что-нибудь возразить, Ван, — согласился он, — и все-таки я не вижу причины, почему бы мне не попробовать поискать выход еще.

— Не видишь причины? Так раскрой глаза! Если ты начнешь пробовать, я взорву дорогу тебе назло, вот и подумай, что станет тогда с людьми, которые будут на ней?

Гейнс судорожно искал решение. Он ничуть не сомневался, что Ван Клик выполнит свою угрозу. Неестественное возбуждение, с которым тот говорил, какая-то детская обидчивость, даже мальчишеское словцо «назло» — выдавали опасный крен во всем его поведении. Разрыв дороги в густонаселенном секторе Сакраменто скорее всего разрушит несколько крупных домов, и при этом наверняка погибнут владельцы и служащие стоящих на полосе магазинов и просто случайные люди, которые окажутся рядом.

Ван прав, абсолютно прав. Он не может понапрасну рисковать жизнью людей, и понятия не имеющих о происходящем; люди не хотят умирать, заработает дорога или не заработает. Если уж откровенно, проблема сейчас не в том, какой ущерб понесет дорога. Его выбила из колеи угроза, нависшая над ничего не подозревающими людьми. В голове его звучала мелодия: Слушай дороги гуд, смотри, как они бегут! Наш бесконечен труд… Что делать? Что ему делать? «Покуда вы мчите, покуда скользите…» Выхода нет, нет никакого выхода…

Он повернулся к экрану.

— Слушай, Ван, ты ведь не станешь взрывать дорогу, если тебя не вынудят. Я уверен, ты не хочешь, чтобы дорога погибла. И я не хочу. Два джентльмена всегда найдут способ договориться.

— Что ты еще задумал? — подозрительно поинтересовался Ван Клик.

— Да ничего я не задумывал. Я приеду один, без оружия, буду скоро, как только позволит машина.

— А твои люди?

— Пока я не вернусь, они останутся здесь. Не веришь — можешь выставить наблюдателей.

Где-то с секунду Ван Клик мялся с ответом, с одной стороны, раздираемый страхом угодить ненароком в капкан, с другой — желанием видеть, как бывший шеф приползет к нему на коленях умолять об условиях сдачи. Наконец с недовольным видом он согласился.