Роберт Хайнлайн - История будущего [сборник]

— Конечно, давай.

— Ты тот самый малыш, который именуется Свинтусом?

Либби зарумянился:

— Да, сэр.

— Я слышал кое-что об этом парне. — Родс вытащил свою внушительную фигуру из кресла, подошел к книжной полке и взял толстенный том. Он полистал его, а затем, остановившись на какой-то странице, стал задавать Либби вопросы.

— Квадратный корень из девяносто пяти?

— Девять целых семьсот сорок семь тысячных.

— А кубический?

— Четыре целых пятьсот шестьдесят три тысячных.

— Логарифм?

— Что, сэр?

— Бог мой! Можно ли в наши дни выйти из школы, не имея об этом понятия.

Либби почувствовал себя совсем неуютно.

— Я не очень-то долго учился. Мои предки не признавали Ковенанта до самой папиной смерти. Лишь после того я немного походил в школу.

— Ясно с тобой. Логарифм — это показатель степени, в которую ты возводишь определенное число, называемое основанием, чтобы получить число, логарифм которого ты ищешь. Усек?

— Не совсем, сэр.

— Я попробую опять. Если ты возведешь десять во вторую степень — в квадрат — получишь сто. Следовательно, логарифм ста по основанию десять — два. Соответственно, логарифм тысячи по основанию десять — три. Ну так, логарифм девяносто пяти?

— Я не могу извлечь его точно. Это дробь.

— Ладно.

— Тогда приблизительно — это будет одна целая девятьсот семьдесят восемь, или около того.

Родс повернулся к капитану.

— По-моему, дальнейшие вопросы излишни.

Пребывающий в задумчивости Дойл кивнул.

— Да, у паренька, похоже, большие способности к математике на интуитивном уровне. Но давайте посмотрим, что он еще может.

— Боюсь, мы должны отправить его на Землю, чтобы там тщательно исследовали это дело.

Либби ухватил смысл последней фразы.

— Сэр, не надо отсылать меня домой. Мама будет ужасно огорчена.

— Ничего такого с тобой не случится, — поспешил успокоить его Дойл. — Когда закончишь службу, тогда и проверим тебя в психометрической лаборатории. А пока я с тобой не расстался бы и за трехмесячное жалованье. Мне легче бросить курить. Но давай-ка мы еще тебя погоняем.

Весь следующий час капитан и штурман слушали как Либби, во-первых, выводит теорему Пифагора, во-вторых, получает законы Ньютона и Кеплера на основании тех данных, которыми пользовались первооткрыватели, в-третьих, безошибочно оценивает на глаз длины, площади и объемы. И вот уже Либби, прыгнув в суть теории относительности и непрямолинейности пространственно-временного континуума, начал изливать знания быстрее, чем мог говорить, — тут капитан Дойл и притормозил его, подняв руку.

— Достаточно, сынок. А не то у тебя будет жар. Сейчас иди спать, а утром явишься ко мне. Я снимаю тебя с полевых работ.

— Есть, сэр.

— Между прочим, как твое полное имя?

— Эндрю Джексон Либби [76], сэр.

— Действительно, твои предки никак не могли подписать Ковенант. Ну, спокойной ночи.

После ухода Либби два старших офицера принялись обсуждать свое открытие.

— Как вы оцениваете это, шкипер?

— Ну, он, ясное дело, гений, один из тех самородков, которые появляются невесть откуда раз в сто лет. Я завалю его своими книжками и посмотрю, что из этого получится. Не особо удивлюсь, если он окажется еще и скорочтеем вдобавок.

— И надо же, кого мы открываем среди этих мальчишек — а ведь все они ничего не представляли из себя на Земле.

Дойл кивнул.

— В том-то и беда. Эти пацаны не чувствовали там, что нужны.

«Восемьдесят восьмой» прошел еще несколько миллионов миль вокруг Солнца. За это время оспины на его «физиономии» сделались куда глубже. Шахты были выложены изнутри дюритом — лабораторным продуктом с плотной кристаллической решеткой, на которой гаснет даже атомный распад. Затем «восемьдесят восьмой» получил порцию мягких шлепков, направивших его по курсу к новой орбите. Через несколько недель реактивные выбросы из шахт возымели должное действие, и «восемьдесят восьмой» прочно встал на траекторию, ведущую к Солнцу. Едва он достигнет базовой точки — в одну целую и три десятых расстояния от Солнца от Земли — как новая порция шлепков спровадит его на круговую орбиту. С этого момента имя ему будет ЗМ-3, то есть третья космическая станция «Земля-Марс».

В сотнях миллионах миль от него еще две роты Космического строительного корпуса заставляли пару других астероидов сойти с проторенной колеи и завращаться вокруг Солнца между Землей и Марсом. В итоге все три небесных тела должны были оказаться на одной орбите. Одно из них участвовало бы в гонках по этой орбите ста двадцатью градусами впереди «восемьдесят восьмого». Другое — ста двадцатью градусами позади. Когда ЗМ-1, ЗМ-2 и ЗМ-3 встанут на свои места, ни один путешественник, терпящий бедствие между Землей и Марсом, не окажется брошенным на произвол судьбы.

В течение тех месяцев, пока «восемьдесят восьмой» летел к Солнцу, капитан Дойл сократил трудовой день членов экипажа и перевел их на сравнительно легкие работы: постройку отеля и превращение долины под куполом в крытый сад. Искрошенная скала стала вполне плодородной землей, в которую внесли всякие удобрения и культуры анаэробных бактерий [77]. Затем космическая пехота посадила растения, адаптировавшиеся в Луна-Сити за тридцать с лишним поколений к малой тяжести, и стала нежно о них заботиться. Если не принимать во внимание низкую гравитацию, «восемьдесят восьмой» стал парням почти что родным домом.

Но когда астероид вышел на траекторию, касательную к будущей орбите ЗМ-3, рота опять вернулась к распорядку дня, характерному для маневрирования, когда вахты идут через одну, а капитан держится на кофе и ловит мгновения сна прямо в штурманской рубке.

Либби был приписан к баллистическому вычислительному комплексу — трем тоннам думающего металла, господствующим в штурманской рубке. Либби помогал настраивать и обслуживать его — после того, как главный боевой наводчик разрешил. Он очень уважал этот компьютер, наверное, потому, что бесхитростно думал о машине, как о человеке, причем похожем на него самого.

В последний день маневрирования залпы из шахт стали более частыми. Либби занимал правое кресло у пульта комплекса, бормоча расчетные показатели для следующих толчков, не забывая восхищаться точностью, с которой машина отслеживала курс. Капитан нервно крутился возле компьютера, время от времени тормозя, чтобы глянуть через плечо штурмана. Конечно, цифры не врут, ну а что случится, если произойдет отказ думающей техники. Никто никогда еще не передвигал такой большой массы. А вдруг она полетит себе дальше и дальше. Ерунда, конечно. Но капитан был весьма рад, когда астероид сбавил скорость.

Космический пехотинец аккуратно коснулся капитанского локтя.