Роберт Хайнлайн - История будущего [сборник]

Во-первых, все достояние фонда было обращено в материальные ценности и распределено между членами Семей в качестве их собственности. Во-вторых, в качестве постоянной политики была запущена так называемая программа «Маскарад». Были разработаны приемы и правила имитации смерти членов Семей, доживших, по понятиям окружающих, до положенного возраста, а после этого они, под другими именами, жили в других районах страны.

Всю мудрость такой политики, кое-кому казавшейся излишними предосторожностями, Семьи оценили во Времена Пророков. Во время правления первого Пророка девяносто семь процентов членов Семей формально пребывали в возрасте менее пятидесяти лет. Тщательная насильственная регистрация населения, проведенная тайной полицией Пророков, сделала изменение личности акцией весьма затруднительной, но нам удалось провести несколько таковых с помощью конспиративной революционной организации — так называемой Каббалы.

Таким образом, благодаря удаче и дальновидности, нам удалось сохранить существование Семей в тайне. Несомненно, это было к лучшему — в те времена любое сообщество людей, обладавших чем-либо недоступным для Пророков, чувствовало себя крайне неуютно. В событиях, приведших ко Второй американской революции, Семьи участия не принимали, хотя многие члены Семей вступали в Каббалу, пользовались там полным доверием и даже сражались в битве, предопределившей падение Нового Иерусалима.

Последовавший период общественной дезорганизации предоставил нам возможность изменить личности тех, кто прожил «слишком долго». Тут нам очень помогли наши братья, которые, будучи членами Каббалы, заняли в период Реконструкции ключевые правительственные посты.

На Семейном Совете 2075, то есть в год принятия Ковенанта, многие предлагали не скрывать более нашего существования: ведь гражданские свободы были полностью восстановлены. Однако большинство эту точку зрения не поддержало — возможно, потому, что за прошедшие десятилетия соблюдение тайны вошло в привычку.

Пятьдесят лет культурного возрождения, пятьдесят лет доброжелательности, соблюдения правил общежития, семантически разумная ориентация образования, возрастающее уважение к личной жизни и достоинству человека — все это вселило в нас надежду на то, что настало наконец время объявить человечеству о своем существовании и занять место хоть и необычного, но тем не менее уважаемого меньшинства. Для такого шага имелись веские причины. Все больше членов Семей находило, что «Маскарад» совершенно неприемлем в новом, улучшенном обществе. И не только потому, что человеку приходилось внезапно порывать с привычным укладом и искать новое место для жительства, но и потому, что нестерпимо больно держать что-то в тайне от общества, превыше всего ценящего честность. Более того, в результате биологических исследований, проводившихся Семьями, были получены знания, которые могли бы принести огромную пользу нашим бедным, недолговечным братьям. Мы хотели помочь им.

Конечно, с этими и другими доводами того же рода можно было поспорить. Но точная физическая идентификация личности, вновь введенная в обиход, сделала «Маскарад» почти неосуществимым. В сложившихся условиях мирный, добропорядочный гражданин мог только приветствовать идентификацию личности, хотя горой встал бы за невмешательство в свою частную жизнь, а потому мы решили не противиться — это вызвало бы подозрения, привлекло бы к нам внимание и лишило смысла всю идею «Маскарада». Мы были вынуждены подчиниться идентификации личности.

Ко времени Совета 2125 года, то есть одиннадцать лет назад, осуществлять изменение личности для все увеличивающегося числа наших собратьев, чья внешность не соответствовала официальному возрасту, стало почти невозможно. Тогда мы решили, ради эксперимента, позволить добровольцам, число которых не превышало одной десятой от общей численности Семей, раскрыться, чтобы выяснить реакцию общества прежде, чем сообщать людям о существовании Семей. К сожалению, результаты оказались далеки от ожидаемых.

Джастин Фут умолк. Несколько мгновений в зале стояла мертвая тишина, затем ее нарушил коренастый человек, сидевший в середине зала. На висках его проступала легкая седина, что для присутствующих было делом необычным, а лицо покрывал загар, характерный для тех, кто работает в космосе. Мэри Сперлинг еще раньше заметила этого человека и гадала, кем бы он мог быть: ее заинтересовало это открытое, живое лицо и громкий смех, впрочем, любой член Семей имел право присутствовать на Совете, и потому Мэри не слишком утруждала себя размышлениями.

— Выкладывай, братец. Что там у тебя дальше?

— Итоги подведет наш главный психометрист, — ответил Фут. — Я же — лишь ввел присутствующих в курс дела.

— Бож-же пра… — изумленно воскликнул седой незнакомец, — так ты, браток, стало быть, хочешь сказать, что у тебя для нас ничего, кроме всем известных вещей, нет?!

— Мое выступление было лишь базовым. И зовут меня Джастин Фут, а вовсе не «браток».

Тут вмешалась Мэри Сперлинг:

— Брат, — сказала она незнакомцу, — раз уж ты обращаешься к Семьям, может быть, ты представишься? Я тебя, к сожалению, не знаю.

— Извини, сестра. Лазарь Лонг, говорю от своего имени.

Мэри покачала головой.

— И все же я никак не могу припомнить…

— Еще раз извиняюсь, это мое имя для «Маскарада», я принял его во времена первого из Пророков. Очень уж оно забавное. Я из семьи Смитов, а зовут меня Вудро Вильсон. Вудро Вильсон Смит. [103]

— Вудро Вильсон… Да сколько же тебе лет?!

— Э-э… Я уж давно со счета сбился. Сто… Нет, двести… Да, верно. Двести тринадцать.

Воцарилась тишина. Мэри тихо спросила:

— Ты слышал, как я спрашивала, есть ли в зале кто-нибудь старше меня?

— Слышал, как же. Да черт с ним, сестренка, ты и сама неплохо управляешься. К тому же я уже лет сто, как на Совете не был, ну и подумал: а вдруг, к примеру, процедура поменялась.

— Прошу, займи свое место.

Мэри покинула кафедру.

— Да не надо! — запротестовал он, однако Мэри, не обращая на протесты внимания, прошла в зал и села. Лазарь, оглядев зал, пожал плечами и поднялся на помост. Усевшись на уголок председательского стола, он сказал:

— Ну что ж, давайте продолжать. Кто там следующий?

Ральф Шульц из Семьи Шульцев больше походил на банкира, нежели на психометриста. Он не был ни застенчивым, ни робким и говорил ровным, уверенным голосом, что придавало его словам дополнительный вес.

— Я был одним из тех, кто предлагал покончить с «Маскарадом». И был неправ. Я верил: большинство наших сограждан, воспитанных современными методами, смогут все что угодно воспринять спокойно. Без лишних эмоций. Я предполагал: кучка не совсем здоровых в психическом отношении людей будет негодовать, а возможно, и возненавидит нас. Я даже предсказывал, что многие станут завидовать нам: всякий, кто радуется жизни, хочет, чтоб она продолжалась как можно дольше. Однако я не предполагал, что неприятности могут достигнуть таких масштабов! Я считал, что современное общество покончило с расовыми предрассудками, а те, кто еще придерживается их, постесняются заявить об этом вслух. Я верил, общество стало достаточно терпимым, чтоб можно было открыться недолговечным и жить с ними в мире. И я ошибался.