Роберт Хайнлайн - История будущего [сборник]

Далквист с этим согласился. Тауэрс был доволен. Он так и сказал, что Джонни понял суть дела. Старший бомбардир и сам мог справиться, но лучше, если в таком деле будут участвовать оба специалиста.

Резким движением Джонни выпрямился.

— Вы действительно собираетесь что-то сделать в этом отношении? — Он полагал, что начальник хотел только побеседовать.

Тауэрс улыбнулся:

— Мы не политики, мы не занимаемся разговорами, мы действуем!

Джонни свистнул.

— Когда это начнется? — спросил он.

Тауэрс щелкнул выключателем. Джонни был ошеломлен, услышав свой собственный голос: это была запись беседы, происходившей в столовой для младших офицеров — тот самый политический спор. Ему пришлось тогда быстро уйти, и слава Богу… Но то, что за ним шпионили, его возмутило.

Тауэрс выключил аппарат.

— Мы уже действуем, — сказал он. — Мы знаем, кто надежен, а кто нет. Возьмите Келли… — Он указал рукой на громкоговоритель. — Келли политически неблагонадежен. Вы заметили, что его не было за завтраком?

— О! Я думал, что он на вахте.

— Для Келли вахты кончились. Успокойтесь, с ним все в порядке.

Джонни немного подумал.

— А в каком списке значусь я? — спросил он. — Я надежен или ненадежен?

— Рядом с вашим именем стоит знак вопроса. Но я все время говорил, что на вас можно положиться. — На его устах играла покоряющая улыбка. — Вы ведь не подведете меня, Джонни?

Далквист не отвечал; тогда Тауэрс сказал резко:

— Ну так как же — что вы думаете об этом? Говорите!

— Что ж, по-моему, вы переоценили свои силы. Если это и верно, что Лунная База может держать Землю в своей власти, то сама Лунная База тоже очень удобная мишень. Одна бомба и — бац!

Тауэрс взял со стола радиограмму и протянул ее Джонни; там было: «У МЕНЯ ВАШЕ ЧИСТОЕ БЕЛЬЕ. ЗАК».

— Это означает, — сказал Тауэрс, — что все бомбы на «Трюгве Ли» выведены из строя. Мною получены рапорты со всех кораблей, которые могли бы нам угрожать. — Он поднялся. — Подумайте над этим и зайдите ко мне после завтрака. Майору Моргану понадобится ваша помощь, чтобы изменить управляющие частоты бомб.

— Управляющие частоты?

— Разумеется. Чтобы не допустить их блокировки радиопомехами до того, как они достигнут своих объектов.

— Что? Но ведь вы сказали, что ваша цель — предотвратить войну!

Тауэрс сделал отрицательный жест.

— Не будет никакой войны — всего лишь психологическая демонстрация: один-два незначительных города. Маленькое кровопускание, для того чтобы избежать всеобщей войны. Простая арифметика. — Он положил руку на плечо Джонни. — Вы ведь не щепетильны, иначе вы не были бы бомбардиром. Смотрите на это как на хирургическую операцию. И подумайте о вашей семье.

— Сэр, я хотел бы видеть командующего.

Тауэрс нахмурился.

— Коммодора видеть нельзя. Вы знаете, что я говорю от его имени. Зайдите ко мне после завтрака.

Коммодора действительно видеть было нельзя; коммодор был мертв. Но Джонни этого не знал.

Далквист вернулся в столовую, сел и закурил сигарету. Впрочем, он тут же встал, смял окурок и направился к западному шлюзу Базы. Там он надел свой скафандр и подошел к часовому.

— Откройте, Смитти!

На лице часового отразилось удивление.

— Я никого не могу выпустить на поверхность без разрешения полковника Тауэрса, сэр. Разве вы этого не знаете?

— О да! Дайте мне вашу приказную книгу, — Далквист взял книгу, сам выписал себе пропуск и подписал его: По приказу полковника Тауэрса — Позвоните начальнику и проверьте, — добавил он.

Часовой прочитал приказ и сунул книгу в карман.

— О нет, лейтенант. Вашего слова достаточно.

— Вам не хочется беспокоить начальника? Я вас понимаю.

Джонни вошел в камеру, запер внутренний люк и подождал, пока оттуда вытянет воздух.

Выйдя на поверхность Луны, он прищурился от яркого света и поспешил на станцию космических ракет: там его ждала машина. Он протиснулся в нее, спустил колпак и нажал пусковую кнопку. Ракетная машина взвилась к холмам, юркнула между ними и выбралась на равнину, усеянную управляемыми ракетами, как именинный пирог свечками. Затем она стремительно нырнула в туннель и помчалась сквозь холмы. Джонни вдруг ощутил щемящую боль в желудке от падения скорости — и машина остановилась у подземного склада атомных бомб.

Он вылез из машины и включил свой приемник-передатчик. Часовой, стоявший в скафандре у входа, взял оружие наизготовку.

— Доброе утро, Лопес, — сказал Далквист, прошел мимо часового к воздушной камере и отворил дверь.

— Эй, — окликнул его часовой, — никто не должен входить туда без приказа начальника. — Он опустил ствол, порылся в походной сумке и вытащил какую-то бумагу. — Читайте, лейтенант!

Далквист отстранил бумагу.

— Я сам составил этот приказ. Это вы читайте его, вы его неправильно поняли.

— Как же так, лейтенант?

Далквист взял у него из рук бумагу, взглянул на нее, затем указал на одну строчку:

— Видите? «За исключением лиц, особо назначенных начальником» — а это бомбардиры, майор Морган и я.

Часовой казался встревоженным.

— Посмотрите в вашем уставе, черт возьми, — продолжал Далквист. — Найдите «особо назначенные»- это в пункте «Помещение для бомб. Безопасность. Процедура…». Не говорите мне, что вы забыли устав в казарме!

— О нет, сэр! Устав при мне.

Часовой сунул руку в сумку. Далквист протянул ему приказ; часовой, после минутного колебания прислонив оружие к бедру, взял в левую руку бумагу, а правой стал искать в сумке устав.

Далквист схватил оружие и, ударив часового, сбил его с ног. Затем он отшвырнул оружие в сторону и проскользнул в воздушную камеру. Захлопывая дверь, он увидел, как часовой с трудом поднялся и потянулся за пистолетом. Наглухо запирая внешнюю дверь, Джонни почувствовал дрожь в пальцах: в дверь ударила пуля. Он бросился к внутренней двери, рывком повернул рычаг, впускающий в шлюз воздух, вернулся к внешней и всем своим телом налег на ее ручку. Он сразу почувствовал, что часовой поднимает ее кверху; лейтенант тянул ее вниз, но ручка медленно поднималась.

Воздух из бомбового погреба через клапан втягивался в ка меРУ- Далквист ощутил, как скафандр на его теле стал оседать, когда давление в камере начало уравниваться с давлением в скафандре. Он перестал напрягаться и позволил часовому поднять ручку двери. Теперь это уже не имело никакого значения: тринадцать тонн воздушного давления держали дверь на прочном запоре.

Внутреннюю дверь, ведущую в бомбовый погреб, Джонни закрепил так, чтобы она не могла захлопнуться. До тех пор, пока дверь открыта, камера не будет функционировать — никто не сможет войти.

Перед ним в бомбовом погребе рядами лежали атомные бомбы, по одной для каждой управляемой ракеты, на достаточно большом расстоянии одна от другой, чтобы предупредить малейшую возможность внезапной цепной реакции. Это были самые смертоносные штуки во всей Вселенной, и все они были поручены его заботам. Джонни встал между ними и каждым, кто вздумал бы ими злоупотребить. И все же теперь, когда он уже здесь, у него еще нет никакого плана, никакого понятия о том, как он сможет использовать свое временное преимущество.