Николай Басов - Закон военного счастья

Ростик опустил бинокль, повернулся к Дутил. Рядом с ней уже стоял Прикат, начальник второй смены волосатиков, следующий по влиятельности вождь в их стае, оба смотрели на Ростика. Наконец Прикат, как более эмоциональный, проговорил:

– Мы – не-а! Мы не так!

– Понимаю, – кивнул Ростик. – Вы не побежите, будете с нами.

– Аг-а, – подтвердила Дутил.

– Я верю, – сказал Рост, едва не добавив, что увиденного хватит, чтобы подтянуться даже самым недисциплинированным. – Тогда приказ такой: разбейтесь на отряды по числу волокуш. Пусть в каждом будет пара-тройка очень сильных мужчин и кто-нибудь способный командовать всей упряжкой. Тебе, Прикат, придется тащить мою волокушу и быть главным. Тебе, Дутил, придется бегать от упряжки к упряжке и поддерживать слабых. Справитесь?

Ростик уже давно разучился пояснять свою речь, обращенную к волосатикам. Каким-то образом они, не шибко красноречиво выражая собственные мысли и желания, понимали почти все. По крайней мере, недопониманий у Ростика в последнее время не случалось.

– Так, – подтвердил Прикат.

Потом он произнес несколько слов на своем языке Дутил. Она досадливо поморщилась, мол, да поняла я, не нужно мне переводить, и на всякий случай, чтобы Ростик не принял гримасу на свой счет, кивнула раза три.

– Вот и отлично, – сказал Рост. – Идите, определите старших по повозкам, приведите в мою комнату как можно скорее, я покажу, как мы будем двигаться.

Это могло быть важно, если кто-либо забредет в сторону и потеряет связь с остальным отрядом. Он оглянулся. На посту в башенке находились только двое – Михайлов с женой.

– Михайлов, через тридцать минут собери ко мне старшин и сержантов. Я проведу инструктаж. И сам тоже подходи. У тебя будет особое задание.

– Есть, – мальчишка козырнул и бросился вниз, едва не оттолкнув своего командира. Видимо, нервное напряжение действовало и на него, хотя внешне он оставался спокойным.

К тому же Ростик и сам отвлекся, он смотрел туда, где погибли дезертиры-волосатики – над ними целая стая пернатых, громко квохча и каркая на свой особый манер, делила добычу. Красные от крови клювы не оставляли сомнения – за неимением костров и из-за голода бегимлеси на этот раз решили пировать сырым мясом.

Через полчаса волосатики поняли, что от них требуется, осознали обозначенный маршрут, а Рост пожалел, что не отправил неизвестному коменданту крепости на Перевале пожелание разжечь большой костер у стен своей цитадели, его наверняка было бы видно на протяжении всего марша, и он был бы отличным ориентиром. Впрочем, у них было еще время, и эту просьбу можно было передать с помощью Михайлова…

Потом пришла пора то же самое объяснить людям. Люди оказались менее понятливыми, или просто привыкли, получив приказ, от души его пообсуждать. Так или иначе, все согласились, что на прорыв следует идти своеобразным каре – двенадцать бойцов впереди, по пять с боков волокуш, выстроенных треугольником, и пятнадцать сзади. Причем сзади должны быть самые сильные, умные и умелые. Потом, когда проход будет свободен, все должны, не ввязываясь в долговременный бой, попрыгать в волокуши, а волосатики, впряженные в постромки, дружно рванут вперед…

Отстреливаться от преследователей придется уже из салазок, конечно, меткость будет не ахти, но другого выбора нет. Выиграют волосатики у пернатых соревнование в перемещении по болоту – кто-нибудь да уцелеет. Проиграют – пернатые еще раз поужинают, на этот раз сытнее, потому что добычи у них будет больше.

Выходить на марш решили через полчаса после наступления темноты, взорвав динамитом заднюю стену крепости. Пускать ракеты для освещения придумали лишь в самом начале боя, чтобы пробиться через заслон пернатых, а потом – только в крайнем случае, чтобы лишний раз не обозначать себя. Что ни говори, у беглецов было преимущество – в темноте бакумуры видели не в сравнение лучше пернатых.

Обсуждать больше было нечего, следовало снести в волокуши все, что собирались забрать с собой, – пищу, воду в кожаных бурдюках, лишние ружья, которых после разгрома разведки под командованием Квадратного было совсем немного, лопаты, ручки и колеса от тачек, которые были сделана из дюраля, а потому цену имели немалую, одеяла и остатки светильного масла в канистрах.

Когда ребята разошлись, чтобы довести сборы до конца, Ростик подошел, сел на свое ложе, которое почти год принадлежало только ему, и закрыл глаза. Он пытался своим пророческим даром осознать: ожидает его в этом отступлении успех или провал. Успехом, конечно, должны считаться малые потери и относительно спокойный, без осложнений марш. Провалом, без сомнения, была бы гибель людей. Да, именно так, потому что людей невозможно было заменить. Даже потерю оружия можно компенсировать, но люди – они были единственным материалом, который тут, в Полдневье, не заменялся. Даже умнеющие на глазах волосатики могли подменять людей только на самых грубых работах. И, конечно, не подменяли их в плане продолжения вида, а значит…

– Командир, – раздался из темного угла слабый, просительный голос.

Рост очнулся, он и не заметил, что стал задремывать, ведь вторую ночь, обдумывая ситуацию, почти не спал.

– А-а, Михайлов, – он вздохнул, чтобы быстрее прийти в себя. – Да, я помню. Давай-ка, Михайлов, влезай в доспехи старшины Квадратного. Он просил меня их сохранить, а мне почему-то кажется, если ты будешь в моих салазках, то непременно спасешься. И доспехи заодно вывезешь.

– Я? – глаза мальчишки стали круглыми от изумления. Доспехи были высшим отличительным знаком в Боловске, даже не все офицеры могли похвастаться, что у них была эта стальная скорлупа, способная, как однажды случилось с Ростиком, остановить пулю из «калаша».

– Ты.

– Не знаю… Я должен попробовать.

– Я тебе подскажу.

Прикладывая к себе доспехи, Михайлов вдруг расхрабрился.

– Командир, если я поеду в ваших… Ну, в волокушах, где вы будете старшим, можно я Лидку с собой возьму?

– Жену? Конечно. Лидия будет с нами.

– Хорошо. – Связист помолчал. Потом добавил: – Спасибо. С вами-то мы уж обязательно выживем.

– Что?

– Говорят, что вы всегда из воды сухим выходите. Умеете остаться в живых, не погибнуть… – Вдруг он так смутился, что даже при свете плошки стало видно, как краска заливает его скулы и щеки.

– Когда приоденешься, – хмыкнул Рост, – поднимись в башенку и просигналь последний раз, пусть Перевал в течение всей ночи поддерживает костер. Самый большой, какой только сможет. Вдруг это поможет нашему спасению?

– Есть. – Михайлов подумал и отозвался: – Тогда я лучше сейчас сбегаю, передам послание, а то скоро уже и Солнце выключится. Придется масло жечь, а его жаль… Доспехи я потом надену, до выхода на марш у меня будет время.