Эдгар Берроуз - Красный Ястреб

– Ты поворачивай на юг, – крикнул я Ортису, – а я – на север. Тогда кто-нибудь из нас спасется.

– Хорошо, – согласился он. – Их слишком много, чтобы драться с ними.

Он был прав. Их было слишком много и сзади слышались еще крики. Я свернул налево, а Ортис – направо. Всего за секунду до преследователей мы успели проскочить поворот.

Я летел в черноте ночи по незнакомой дороге, а за мной – Калькары. Я не подгонял Красную Молнию – он и сам знал свое дело. Было безумием лететь по незнакомой дороге с такой скоростью, но это была моя единственная надежда.

Мой конь с легкостью уходил от тяжелых неповоротливых лошадей преследователей. На первом перекрестке я снова повернул на запад хотя после этого мне пришлось въезжать на холм, зато потом я полетел вниз с удвоенной скоростью по извилистой тропе.

Шатры древних попадались мне все реже, и вот они совсем пропали. Однако дорога оставалась четкой и прямой.

Вскоре я заставил красную Молнию перейти на легкую рысь, чтобы сэкономить силы. Звуков погони не было слышно. Такой рысью Красная Молния мог бежать многие часы, не подавая признаков усталости. Я не имел понятия, куда ведет эта дорога. Я даже не знал, что еду на запад, так как небо было затянуто тучами и я не мог видеть звезд. Единственное, чего мне хотелось, это оставить между собой и Калькарами, как можно больше миль, а затем, когда наступит рассвет попытаться соединиться со своими людьми.

И так я ехал по холмистой равнине часа три. Холодный ветер освежал мое разгоряченное лицо. Он пах сыростью и еще чем-то странным, мне совершенно незнакомым.

В последнее время я мало спал, мало ел и пил и теперь чувствовал себя очень уставшим, но этот странный ветер освежил меня, вдохнул в меня новые силы.

Было темно, но я знал, что рассвет близок. Я подумал, как же Красная Молния находит себе путь в кромешной тьме. И вдруг конь остановился.

Я ничего не видел, но понимал, что Красная Молния имеет причину для остановки. Я прислушался и до моих ушей донесся странный нескончаемый ропот, глухой гул, какого я никогда раньше не слышал. Что бы это могло быть?

Я спешился, чтобы дать отдых коню и слушал, стараясь подыскать разумное объяснение этому монотонному рокочущему шуму. На конец я решил подождать рассвета, а затем решить, что делать дальше. Намотав поводья на руку, я лег на землю, зная, что если возникнет опасность, Красная Молния предупредит меня. И вскоре я уснул.

Я не знаю, сколько времени я спал, но когда я проснулся, было уже светло и снова мне в уши ударил этот мерный гул, который так быстро усыпил меня.

И вот перед моими глазами открылось удивительное зрелище. Никогда мне его не забыть! Я стоял на крутом утесе, который обрывался вниз у самых моих ног. Здесь остановился мой конь ночью. А за ним, насколько мог видеть глаз – вода! – бескрайнее пространство, занятое водой – море! Наконец Юлиан видит море!

Оно накатывалось на песчаный берег с глухим гулом, ударялось о каменную стену утеса и, распавшись на брызги, откатывалось назад. Море было ужасающим и притягивающим, таинственным и хорошим знакомым, оно было величественно в своем мерном независимом безостановочном движении.

Я смотрел на него – цель четырехсотлетней войны – и оно дало мне новые силы и решимость привести сюда свой народ. Оно лежало в своем величии передо мной так, как лежало и без меня, огромное, неизменное.

По береговой линии, которая тянулась в обе стороны к горизонту, не было видно никаких следов человеческой деятельности. В абсолютном одиночестве морские волны лениво накатывались на песок и не было уже уха, чтобы слышать этот ропот.

Справа от меня старая тропа ныряла в каньон и спускалась на песчаный берег. Я сел в седло и поехал вниз, следуя прихотливым поворотам извилистой тропинки. Она проходила меж высоких дубов и сикамор. Мне очень хотелось пощупать холодную воду и утолить жажду.

Красная Молния тоже хотел пить, но громадные волны, обрушивавшиеся на берег, пугали его и я с трудом подвел его к воде. Доверие ко мне, своему хозяину, пересилило страх и он, фыркая, вошел в воду. Тогда я отпустил его, лег в песок и сделал большой глоток, погрузив голову в воду.

Этого глотка оказалось достаточно. Задыхаясь и кашляя, я вскочил на ноги. Значит море это всего лишь ядовитая жидкость? Мне стало плохо. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким разбитым.

Я думал, что умираю и затуманенными глазами видел, что Красной Молнии тоже плохо. Он тоже выпил предательской жидкости.

Он выскочил из воды и стоял, глядя широко раскрытыми удивленными глазами на воду, такую бархатистую на вид.

Затем он задрожал и закачался, еле держась на широко расставленных ногах. Он умирал. И я умирал. Мы дошли до цели, к которой мой народ стремился четыреста лет. И теперь мы оба умирали в ужасных страданиях.

Я молился, чтобы мне удалось добраться до своего народа и предупредить их, что здесь дожидается людей страшное чудовище. Пусть лучше они возвращаются в свои пустыни, чем доверяются этому незнакомому миру, где даже вода несет смерть.

Но я не умер. И Красная Молния тоже остался жив. Я страдал примерно час, но затем пришел в себя. Только спустя много времени я узнал правду о морской воде.

Испытывая муки голода и жажды я поехал по одному из каньонов на север, желая найти долину, которая бы тянулась на восток, где я мог бы найти своих людей.

Мы проехали совсем немного, когда я обнаружил источник чистой воды и возле него небольшое, но богатое пастбище. Теперь я уже не доверял этим местам и предварительно попробовал воду. Она была прекрасной – вкусной и холодной. И мы с конем жадно пили эту воду одновременно из одного источника.

Затем я расседлал коня и пустил его пастись на шелковистой зеленой траве. Сам же я разделся и тщательно вымылся.

После это я почувствовал себя совершенно отдохнувшим, и если бы мне найти еды, я совсем бы стал самим собой. Однако без лука и стрел шансы мои были ничтожны. Конечно я мог сделать ловушку и сидеть, дожидаясь жертвы.

Но я понимал, что так можно просидеть до бесконечности, так что лучше попытаться найти человеческое жилье, где я смогу попросить еду или же отобрать ее.

Целый час Красная Молния набивал себе живот сочной травой, а затем я подозвал его, оседлал и продолжил свой путь по каньону, вдоль извилистой тропы. Везде я видел следы оленей, волков, койотов, следы ног человека, но нигде я не видел следов копыт лошадей, а это говорило о том, что Калькаров здесь не было. Следы ног человека могли быть следами охотников, и эти следы должны были привести меня в лагерь. Во всяком случае я на это надеялся.

Такие лагеря мы встречали везде: и в горах и в пустыне. Это были местные жители, они вели скромную жизнь, жизнь людей земли и ни на что больше не претендовали. Калькары первыми стали называть их рабами, но сами местные жители называли себя индейцами.