Алексей Бессонов - Концепция лжи

– Она что, не понимает, где я работаю? Просто чушь какая-то… конечно, я позвоню сейчас шефу, но вы сами знаете, что сейчас творится! А кто жених-то? Я его знаю?

– Жених… – отец вздохнул и едва заметно поморщился. – Приличный, в общем-то парень, в аспирантуре при Консерватории учится. Знать ты его не можешь, мы сами еле-еле.

– Там хоть маме дурно не стало?

– Мама как раз обрадовалась и сейчас пьет шампанское. Ты хочешь с ней поговорить?

– Пусть пьет… я тоже, – и Леон поднял правой рукой наполненный бокал так, что бы тот попал в поле видеоголовки коннектера, который он держал перед своим лицом. – Передай Аньке мои поздравления. Хотя в семнадцать лет, по-моему, все-таки рано.

– Зато ты часто казался нам слишком уж серьезным хлопчиком, – улыбнулся отец. – Свяжись со мной, когда что-то выяснишь.

Как ни странно, Коровин без малейших возражений разрешил ему отлучиться на трое суток, еще и загадочно прибавив при этом: «Мне и так начальство шею намылило за тебя – говорят, после Севильи надо было его в санаторий, а не на службу. Так что лети, касатик – привет новобрачным!» Зайдя к Мельнику, Леон обнаружил непосредственное начальство в самом горестном расположении духа. Едва увидев его, Антон несколько просветлел, рванулся к сейфу и заставил выпить на пару с ним две рюмки зубровки. После чего, доложившись как положено, Леон заказал билет на полуденный киевский рейс. В двенадцать двадцать пять колеса шасси огромного трехпалубного «Ярослава» коснулись полосы бориспольского аэропорта.

В Борисполе было пасмурно. Выйдя из терминала на стоянку такси, Леон зябко одернул ворот легкой светлой куртки, в которой он вылетел из плавящейся от зноя Москвы, и равнодушно посмотрел на небо. Серая пелена облаков таила в себе, как ему вдруг показалось, какую-то трудно уловимую угрозу.

«Нервы, что ли? – подумал Леон. – Может, шеф прав и надо было не геройствовать, а посидеть где-нибудь в Крыму? Или поехать на Кавказ, на воды? Черт…»

Он не стал говорить отцу о новостях, принесенных Каплером. Оставил их на потом, и не потому, что не хотелось портить настроение, нет. Просто разговор выходил слишком серьезным – надо было что-то делать, причем достаточно быстро, иначе потом будет поздно, и неизвестно еще, чем эта история может закончиться. О таких вещах он предпочитал говорить с глазу на глаз, а не на расстоянии в тысячу километров.

Назвав мрачному седому таксисту адрес в элитном пригороде, Леон закурил и постарался ни о чем не думать. Нужно было на время отключиться, выбросить из головы всех этих нелепых радикалов вместе с их покровителями, и прихватить за компанию покойника Трубникова, вполне способного свести с ума одним фактом своего существования. В конце концов, впереди ждала веселая свадебная суета и приличная попойка, на которой так или иначе придется отвечать на массу разнообразных, чаще всего идиотских, вопросов: все друзья семьи прекрасно знали, что он был в Севилье и их, понятно, разрывало от желания услышать подробное описание теракта.

«Как будто я там что-то видел, – с неудовольствием хмыкнул Леон. – Так ведь попробуй убеди их в обратном!»

… – Остановите здесь, – попросил он таксиста за квартал до семейного землевладения.

Водитель молча притормозил в «кармане» возле трехэтажного развлекательного центра, так же молча принял протянутую ему купюру и, с визгом развернувшись, умчался в сторону города. Леон постоял, прислушиваясь к звукам танцевальной музыки, доносящимся с третьего этажа, втянул носом упоительный аромат жарящегося шашлыка, потом взвалил на плечо свою дорожную сумку и неторопливо побрел вдоль обсаженной яблонями улицы. За чьими-то могучими воротами, украшенными поверху сканерами дорогущей охранной системы, зашлась лаем собака.

– Вот жопа, – пробормотал Леон и, остановившись, басовито гавкнул в ответ. Лай перешел в визг. Леону вдруг захотелось швырнуть в ворота какую-нибудь каменюку, но таковых в окрестностях не наблюдалось; сплюнув, он пошел дальше.

За поворотом показался хорошо знакомый Леону забор из желтого кирпича. Над забором виднелись старые груши, с которых он неоднократно падал в отрочестве, а в глубине сада – черепичная крыша приземистого двухэтажного особняка. Третий этаж, точнее, мансарду, имела только дедова «башня», пристроенная к левому крылу дома. Подойдя к блестящим металлическим воротам, Леон надавил на кнопку звонка. Ответа пришлось ждать чуть ли не минуту.

– Хто там? – угрюмо поинтересовался незнакомый мужской голос.

– Пан Леонид, – раздраженно ответил Макрицкий и завертелся под видеоголовкой, чтобы его получше разглядели.

– Хто-о? – удивилась серебристая решетка переговорного устройства.

– Майор Макрицкий, йолопе! Ты кто такой?

– Охрана. Дежурный Роман Кононенко.

– Ну так открывай, Кононенко, того и гляди дождь начнется.

– Щас, пане майор…

И снова тишина – очевидно, ретивый страж звонил по внутреннему кому-то из хозяев.

«Урою гада, – с тоской подумал Леон. – Украинского майора, да в Киеве, да в собственный дом не пускать, надо же!..»

Наконец калитка щелкнула замком, и он вошел на территорию. От дома уже бежала сестра Ляля – растрепанная, будто со сна, и счастливая:

– Лео! А мы тебя так рано не ждали, все в городе, я тут одна сижу, на звонки отвечаю.

– Привет… – Леон опустил сумку на дорожку, поцеловал сестру: – И отец тоже?

– Я ж говорю – все! Тут ведь Анька отмочила, ну ты сам уже знаешь, так все сейчас бегают, у нее ведь платья даже нет! А у жениха, – и Лялька театрально закатила глаза, – и костюма приличного. Папа сейчас с его родителями договаривается, вроде квартиру им покупает, а мама по бутикам носится.

– Они решили жить отдельно?

– О, мы ж теперь такие гордые! Анька вообще сказала, что они снимать будут, но ты же знаешь деда!

– Знаю, – хмыкнул Леон. – Ну идем, поднимай повара, надо кормить старшего братца…

Ляля была старше Ани на год и сейчас, наверное, испытывала приступ острой женской ревности – как это так, младшая выскакивает замуж раньше остальных. Ничего, фыркнул Леон, это пройдет. В семнадцать лет действительно рановато, даже в Украине, но раз Анька решила, ее и отбойным молотком не пробьешь. Характер папин! Бедный жених – на хрена простому музыканту такое счастье? Она этому аспиранту еще покажет, как в Полтаве сметану кушают.

Через пять минут он уже сидел в кухне, развлекаясь нежнейшими пожарскими котлетками, и слушая Лялькину болтовню по поводу случившегося в доме переполоха. Рядом, за стойкой, на которой он часто завтракал на старших курсах Академии, стоял семейный повар, окладистый Семен Маркович, и благостно вздыхал: у Макрицких он прожил практически всю жизнь, видел и рождение детей, и похороны стариков, и теперь, наверное, ему было приятно дожить до свадеб нового поколения.