Кир Булычев - Жертва вторжения (сборник)

Не ожидая расправы, персидская княжна кинулась в воду.

Она гребла одной рукой и кричала:

– Да умею я плавать, умею! Каспийское море туда и обратно переплывала. А вы поглядите, не пропало ли чего на борту, кроме чести?

Казаки сразу поверили княжне, хоть она оказалась обманщицей. Ее топили, а она не потонула.

Пока искали и друг дружке мешали, княжна вылезла на берег под высокий обрыв утеса имени Стеньки Разина. Она подняла левую руку. В ней был зажат небольшой мешочек.

– Вот, – крикнула она, – вот она, ваша разбойничья казна, ваши драгоценные камешки, отнятые у свободолюбивого и трудолюбивого персидского народа!

– Держи ее! – Казаки стали грести к берегу. Но княжна пропала.

И над голосами, стонами и ругательствами казаков поднялся голос, очевидно, принадлежавший Степану Разину:

– Чтобы никому об инциденте ни слова! Утопили, и дело с концом. Пускай о нас песни слагают. Иначе позора не оберешься.

Экран погас.

– Убедительно? – спросил профессор Минц.

– Убедительно, – вздохнула Лика. – А Непорочное зачатие показать сможете?

– Ты с ума сошла! Это же ночью было, в темноте.

И Лика согласилась со Львом Христофоровичем. Они принялись думать, на какой бы еще спорный момент истории им взглянуть. Может, на Финляндский вокзал, когда Ильич с броневика призывал к революции. Или посмотреть, своей ли смертью умер Иосиф Виссарионович Сталин.

Они так увлеклись забавной беседой, что не заметили, как вошла Ксения Удалова. Она искала своего мужа Корнелия, но ее заинтересовала беседа.

– А ну-ка, – сказала она, – шутки ради погляди, чем занимался мой Корнелий в четверг в восемь часов утра.

– Пожалуйста, – пошутил в ответ Минц. Он понимал, что ничего предосудительного в восемь утра Удалов делать не мог.

Нашли Удалова.

Оказывается, состав преступления был налицо и Минц предал лучшего друга!

Экранчик показал, что Удалов сидит на толчке и, достав из-за сливного бачка конверт, пересчитывает заначку, отложенную на новый спиннинг.

– Именно так! – сказала Немезида-Ксения и удалилась. На ходу она с отвращением повторяла: – Отнять у семьи, ограбить внучонка! Нет такому пощады!

– Ничего, – сказала Лика, – отбрешется твой Корнелий. А вот мне куда важнее узнать – мой петушок в самом деле на стрелку ездил на той неделе или с Маргошкой забавлялся?

– Все, – произнес тогда Минц. – Сеанс окончен, дети идут по кроваткам. Я не намерен потакать вздорным женским слабостям.

Лика ушла оскорбленная.

Со второго этажа доносились крики и звуки падения мебели – Удаловы выясняли отношения.

Изобретение профессора Минца уже начало давать горькие и даже бесполезные плоды.

Перед сном Минц еще побаловался немного в одиночестве. Ему обязательно захотелось узнать, кто поджег в прошлом году на выборах мэра детскую библиотеку. За что демократа Дудкина сняли с выборной гонки. Ведь у него дома нашли спички и книжку «Приключения Травки», которую сочли пропагандой наркомании.

Видимость была ночная, неясная, поджигали на экране библиотеку совсем иные люди во главе с известным детским поэтом-песенником Мишкой Сорокиным и председательницей фонда «Счастливое детство» Марфой Сорокиной. За их спинами с канистрой в руках маячил нынешний мэр Гусляра…

– Нет, – не поверил своим глазам Минц. – Даже наша система может давать сбой.

Пока он смеялся, оскорбленная Лика сидела в ночном клубе «Пуля Дантеса», пила кампари в компании Мишки Сорокина и ругала Минца последними словами. Мишка, как вы, может, знаете, и был петушком Лики, но нередко изменял ей, выполняя общественный долг.

Потом Минц пошел спать, думая, что завтра собственными глазами увидит последнего неандертальца, а Лика перешла в казино «Последний рейс старого фрегата», стала там пить мартини в обществе Соли Шустера и спрашивать его:

– Нет, ты скажи, интересно будет еврейскому народу увидеть, что делал ваш Моисей на Синайских горах и как он ходил вброд через Суэцкий канал? Вот обхохочешься!

Минц видел себя во сне выдирающим гадюку из слабой руки Клеопатры, очень похожей на его первую любовь Верочку Н., а Лика тем временем встречала рассвет на веранде ночной закусочной «Вокзал на троих», где исповедалась бывшему члену бюро горкома, а ныне хозяину магазина «Только для взрослых» Варамееву Г.Ф., уверяя, что завтра уже можно будет поприсутствовать на заседании Политбюро ЦК КПСС, принимавшего решение о вводе в Афганистан ограниченного контингента.

Так прошла ночь у главных героев этой смешной истории.

Минц проснулся рано.

И подумал: что же я такой счастливый?

Потом вспомнил – я принес человечеству историческую правду!

Человечество утыкает памятниками мне все населенные пункты.

С чего начнем день? – спросил сам себя профессор Минц.

И тут услышал над головой, на втором этаже глухой тяжелый удар. Старенький деревянный дом барачного типа содрогнулся.

Что бы это могло быть? – подумал Минц.

А это упал на пол Корнелий Удалов, который пытался повеситься, не в силах выдерживать скандалов с женой. Но веревка была слаба для такого плотного тела и оборвалась.

А Минц догадался: это Ксения во сне с кровати бухнулась.

И засмеялся своей догадке.

Он помылся, почистил зубы и все думал о том, какую радость он несет людям.

Потом вспомнил: надо за молоком сходить.

Минц открыл дверь и вышел, но в дверях развязался шнурок, и Минц присел на карточки, чтобы его завязать.

Это Минца и спасло.

Потому что очередь из автомата, направленная ему в сердце, просвистела как раз над головой.

Это вела прицельный огонь охрана благотворительного фонда «Счастливое детство».

Рядом с ухом в косяк двери вонзились пистолетные пули, направленные рукой владельца ночного клуба «Пуля Дантеса» Мишки Сорокина, который когда-то украл ноты всех своих песен у композитора Шаинского.

Бутылка соляной кислоты разбилась чуть в стороне. Прицел Соли Шустера был неверен.

И тут взорвалась граната, брошенная лично мэром города, известным борцом с терроризмом, имя которого вам и без меня известно.

Так что делегации от бывшей Компартии, пришедшей водрузить красное знамя над руинами рейхстага, пришлось пролежать некоторое время в пыли рядом с Минцем, потому что их всех накрыло взрывной волной.

Разумеется, от изобретения Льва Христофоровича остались лишь рожки. Даже ножек не нашли.

Самого Минца Лика вынесла с поля боя и утешала в своей однокомнатной горенке.

Минц буквально плакал.

– Я же хотел открыть им всем глаза! – повторял он.

– А ты в следующий раз раскрывай глаза родственникам Клеопатры, но в наши дела не лезь.

– Неужели людям не нужна правда?

– Нам нужна правда про соседа, – ответила Лика. – Но уже про собственного мужа никто из нас не желает знать всей правды. А правду о себе не решится опубликовать ни один человек.