Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Фу, он такой неприятный этот Миша, и он все время пялился на меня.

— Смотри Гулливеру об этом не скажи, а то еще заревнует, решит этому золотому мальчику физиономию подправить, и покатите вы назад в «Енисей».

— Ты думаешь?!

— Он реально неприятный тип, и если закрысит обиду, то точно выживет отсюда, мне Илья рассказывал о нем, он знает его отца. Так что будь аккуратнее малой.

— Только этого мне еще не хватало! Ира, ну почему все не может быть просто хорошо? Ну почему, как только все складывается, обязательно случается какое-то дерьмо?

— Не знаю, видно чтоб жизнь малиной не казалась.

Миша действительно для меня оказался проблемой, я ему сильно понравилась, и он никак не мог смириться с тем, что я не обращаю на него внимания, ведь он же красивый богатенький мальчик, а я уголовница со смутным будущим, которое наступит очень нескоро. Да как я вообще посмела не кинуться к его ногам?! И что это за дурость такая, жить с мужиком, который мне в отцы годится?

Сначала, время от времени Миша приходил ко мне в медблок якобы за медицинской помощью, хотя администрацию высоких должностей обслуживал медблок в научной лаборатории, а у меня была вся остальная челядь, и мои же тюремные собратья. Он все время флиртовал и заигрывал, я делала вид, что не замечаю этого. Я последовала совету Иры, и Мишино повышенное внимание для Димы оставалось секретом.

Позже Миша стал более настойчивым, он уже открыто приглашал меня «отужинать в капитанской каюте» и тому подобное.

— Михаил Иванович, если вы не знаете, я живу в семейном секторе, у меня есть мужчина, и он меня полностью и во всем устраивает. Спасибо за ваше приглашение, но я откажусь.

— Да ладно, какой я тебе Михаил Иванович? Давай перейдем «на ты», может выпьем на брудершафт? У меня в комнате есть отличное вино.

— Спасибо, я не пью.

Сначала я пыталась отшить его мягко и спокойно, и очень боялась обидеть. Но он наседал сильнее. Все это продолжалось два года, но чем больше я ему отказывала, тем сильнее в нем возрастал азарт. Его новой целью стала я, так как практически со всеми остальными симпатичными молодыми женщинами на станции он уже переспал. Он начал позволять себе больше, он мог попытаться обнять меня или поцеловать. Однажды он довел меня, о чем пожалел.

Я была в медблоке и изучала новые приборы для стоматологии, в этой области я была полным профаном, и никогда ее не изучала, теперь пришлось. Аппарат был разработан именно для тех, кто не был специалистом. В последний год в изобретении новых устройств был уклон на то, чтобы человек мог обслуживать себя полностью самостоятельно, и мог обходиться без врача. Машина была роботизированной, она самостоятельно оценивала гигиеническое состояние зубов и ротовой полости в целом, сама ставила диагноз, делала снимки, обезболивала и пломбировала зубы. Машина управлялась отдельным пультом. При всем этом, она конечно же была малогабаритной, по форме она напоминала зубную щетку.

Я не услышала, как сзади подкрался Миша, он быстро притянул меня к себе и обнял за талию.

— Привет красавица. Когда ты уже разрешишь мне снять с тебя этот халат?

Миша был довольно сильный, и вырваться из его рук мне было сложно. Сегодня он решил, что можно полапать меня, и одна его рука сжимала мою грудь. Это стало последней каплей. На расстоянии вытянутой руки, на металлическом столике лежала новая стоматологическая машина, и я уже полностью разобралась с пультом управления, который сейчас лежал в моем кармане. Я схватила машину и приставила ее к Мишиной ноге.

— Отпусти меня немедленно, или я тебе сейчас ногу просверлю!

— Да ладно, ты же добрая девочка, ты этого не сделаешь.

Я нажала на кнопку, и Миша завыл от боли и упал на пол.

— Еще раз меня тронешь — я тебя убью, — сказала я, затыкая дыру в ноге оставленную сверлом бормашины тампоном.

Миша посмотрел на меня так, как будто в первый раз увидел, потом поднялся с пола и вышел.

В тот день я не могла себя успокоить, и сидела в медблоке до последнего. Я знала, что Дима почувствует все, что творится у меня внутри, я больше не могла это скрывать, и очень боялась, что Дима не сдержится, и что-нибудь да выкинет. Я лежала в волшебном кресле и пыталась себя успокоить, перед тем как идти домой.

— Ты что здесь спать собралась? — услышала я голос Димы и открыла глаза.

Дима стоял надо мной и внимательно рассматривал.

— Что случилось малыш?

Я встала с кресла, уткнулась лицом в Димину грудь и зарыдала.

— Что случилось? Кто тебя обидел? Я чувствую, что тебя кто-то обидел, кто это? Скажи, я сейчас пойду и голову ему оторву!

— Именно поэтому я и не скажу, этому человеку нельзя отрывать голову, — говорила я сквозь слезы.

Дима взял меня на руки и сел со мной на кушетку.

— Ты мне сейчас все расскажешь, и мы вместе все решим, хорошо?

— Ладно, только пойдем домой, вдруг здесь нас услышат, — шепнула я Диме на ухо.

Я сняла халат и закрыла медблок. Придя домой я усадила Диму на диван и взяла с него обещание не делать резких движений. Я рассказала ему все с самого начала и до сегодняшнего происшествия.

— Почему ты все это время молчала?!

— А кокой смысл говорить? Сделать ему мы все равно ничего не сможем. Ты же понимаешь, что при любом конфликте нас отправят назад в тюрьму. Может быть после сегодняшнего меня одну отправят, откуда мне знать. Он ничего не сказал, просто ушел и все.

У меня снова полились слезы, я не знала что делать, я была почти в отчаянии. Дима встал и поцеловал меня в лоб.

— Не плач жучок, мы что-нибудь придумаем. Я сейчас схожу за Борским, он должен знать, чем повлиять на него. Ведь не так давно он сам был великим начальником, против которого не попрешь. Не плачь моя девочка, мы вместе решим эту задачу, ты зря столько времени переживала это одна.

Я успокоилась, и Дима привел Борского, с ним пришла и Ира. Я боялась, что могут пойти слухи и дойти до Димы, и поэтому ничего не рассказывала даже Ире. Она обняла меня, и сказала, что зря я ничего ей не рассказывала, что все вместе мы бы уже давно приструнили бы Мишу. Борский сказал, что ничем нельзя повлиять на Мишу, так как у того здесь неограниченная власть, а напиши я рапорт в вышестоящие органы, на него никто не обратил бы внимания. Кто я такая? Преступница, уголовница, моя мать была наркоторговкой, а потом и киллером, а яблочко от яблоньки недалеко падает, а потом меня воспитывал Олежа, которого боялся весь криминальный мир на сотни километров от Москвы. Кто меня послушает? Конечно я несу поклеп на идеального генеральского сына, который своей великолепной работой и выдающимися способностями добился такой высокой должности как директор секретной станции.

— Но не все так плохо, — продолжил Борский, — тебе повезло, что я дружу с его отцом, и тебе готов помочь. Я поговорю с ним. А пока ведите себя тихо и не высовывайтесь. А ты Гулливер держи себя в руках и не делай глупостей. Я понимаю, что это должно быть тяжело, не знаю чтобы делал я, если бы мою женщину домогались, но любым действием ты сделаешь только хуже. Рита возьми больничный и пару дней вообще не выходи из комнаты, пока я все не решу.