Александр Бушков - Дети тумана

– С хрестоматийными примерами я знаком, – сказал Савин. – Не будем отходить от главного. Итак, на протяжении последних примерно двух с половиной лет в лабораториях, идущих, казалось бы, по единственно верному пути, произошел ряд катастроф, которые можно расценить как признак провала, результат неверного пути. Признак того, что великолепная магистраль оказалась на деле примитивным тупиком, так что просто неизвестно теперь, где же она – укатанная дорога, ведущая к сияющим вершинам. Те, у кого мышление в полной мере обладает «определенными свойствами», возликовали и вновь развернули задохнувшееся было наступление. Те, кто относился к вам с доброжелательным пониманием, те, кто присуждал вам Нобелевки и помогал отвоевывать место под солнцем, – даже они под давлением неопровержимых фактов… Смутились и задумались, скажем так. И наконец, в ваших рядах возникло дезертирство, причем полководец, сиречь вы, покинул поле боя, даже не дождавшись окончательного развала армии. Я не говорю уж о том, что средства массовой информации перешли от неумеренных восторгов к выжидательному молчанию – в лучшем случае. Я исчерпывающе обрисовал ситуацию?

– Да. Факты…

– Подождите. Ответьте еще на несколько вопросов. Какие меры безопасности принимались в тех лабораториях, где вы работали?

– Обычные меры согласно технике безопасности.

– Я не о том, – сказал Савин. – Какие меры у вас принимали против возможной диверсии?

– Против чего?

– Против диверсии, – внятно повторил Савин. – Против бомбы, которую кто-то мог подложить, против того, что кто-то мог сознательно привести установку к взрыву? Это и есть неучтенный фактор, понятно вам? Никто не думал о бомбах, потому что никто ничего не знал о тех, кому выгодно подкладывать бомбы…

– Вы с ума сошли? – спросил Гралев скорее деловито, чем удивленно. – Мы же не персонажи криминального романа.

– Ну да, – сказал Савин. – А между тем кандидаты в гипотетические диверсанты преспокойно существуют, Гралев! Просто мы ничего о них не знали, и по вполне уважительной причине – наш противник значительно старше Т-физики и, пока ее не было в помине, оставался абсолютно неуязвимым. Угроза для него возникла буквально девять-десять лет назад, и он понимал, чем это ему грозит, но оставался для вас невидимым, вы о нем и понятия не имели, а он действовал…

– Да о чем вы? – почти крикнул Гралев.

– О вашем противнике, – сказал Савин. – Наверное, я первым на него вышел – даже не догадываясь об этом. Я не искал вас, Гралев. Вернее, искал после того, как вы улетели в Глазго, но сюда я попал из-за одного очень странного письма…

Он говорил уверенно и четко, с профессиональной сноровкой отсекая, безусловно, интересные, но второстепенные, в сущности, детали, задерживаясь только на главном, на ключевых моментах. Говорил и вот теперь-то уж действительно сверлил лицо собеседника взглядом – жадным. Гралев слушал с любопытством, пока – только с любопытством…

– Вот так, – сказал Савин. – Никаких доказательств у меня нет – все стащили. Диана, я уверен, будет молчать и дальше. Я понимаю, насколько трудно даже вам верить во все это, но верить необходимо. Ради вас самого, ради вашего дела.

– В это трудно верить… – сказал Гралев.

– Господи! – горько усмехнулся Савин. – Ну и тривиальщина – и это вы недавно жаловались на «определенную инерцию человеческого мышления»…

– Вы не дали мне кончить. Я готов вам верить, я только не могу понять, каким образом ваши корабли ухитряются попадать в тот мир и возвращаться назад – без установок, без расхода огромного количества энергии… Вот это гораздо труднее понять.

«В том-то и дело, – подумал Савин. – Ты большой ученый, лауреат и все такое прочее, но тебе еще предстоит понять, что твои коллеги лет через двести, отдавая должное твоим заслугам, будут все же смотреть на тебя так, как ты сам сегодня смотришь на Декарта, не умевшего, увы, пользоваться компьютером… Понять, что ты только начинаешь, что твой ручеек растечется в будущем сотней многоводных рек, что… Ладно, не будем сейчас об этом».

– Ну а при чем здесь мы? – спросил Гралев.

– Господи, поневоле начинаешь по аналогии вспоминать профессоров из иных старинных романов – гениев, которые рассеянно ели суп вилкой… Вы на абсолютно правильном пути были, понятно вам? На единственно верном пути. И «те» это знали, потому-то и портили ваши установки! Не знаю, что они привозят с «того берега» и что дают взамен, не знаю, как им вообще удалось открыть путь к «тому берегу». В одном уверен – они хотят остаться монополистами, и ваши лаборатории для них – кость в горле. Знаете, чем я занимался в вычислительном? Изучал со всех сторон все ваши катастрофы – насколько это доступно дилетанту, искал закономерности, надоел программистам хуже горькой редьки… А догадка пришла после, когда я увидел на улице полисмена в мундире. Вдруг подумалось почему-то о криминальном характере дела, – может, еще из-за пистолета, который я здесь вынужден таскать… Итак, вы и Кетсби. Вы с ним работали в пяти лабораториях – одна за другой они взлетали на воздух. Без жертв. Я уверен, так и было запланировано – непременно без жертв, вы должны были остаться в живых и убедиться наконец, что изобретаете вечный двигатель. Убийство Галилея из-за угла произвело бы несравнимо меньший эффект, нежели его принародное отречение… А вы к тому же отреклись добровольно, без крылатой галилеевской фразы. Я вас ни в чем не виню, вы и понятия не имели, что существует противник из плоти и крови… И подозревать вас считаю непроходимым идиотизмом – вы не стали бы своими руками разрушать дело всей своей жизни. Подозреваемый у нас один. Назвать вам его имя?

Судя по лицу Гралева, в этом не было нужды.

– Но как он мог… – сказал Гралев беспомощно. – Бомбы, диверсии… Дурной сон.

– Мы почему-то подсознательно убеждены, что с разоружением и национализацией концернов и крупных фирм волшебным образом сгинуло все подлое и злое, накопленное человечеством за тысячи лет, – сказал Савин. – Нет, выкорчевывать еще многое предстоит… Это Кетсби, я уверен, и уверен, что его сейчас пытаются заслать к вашему «наследнику» Полачеку. Не знаю, что за ключик к нему подобрали, но не сомневаюсь, что это он. Что у него в конце концов не выдержали нервы. Может быть, и мучит совесть за то, что проделал с вами. А тут предстоят новые диверсии. Сюда он приехал, скорее всего, за инструкциями… или умолять своих хозяев оставить его в покое. Отсюда все метания, отсюда попытки замолить грехи, обратившись к богу.

– И все же я не могу поверить…

– У вас есть его адрес? Отлично, едемте. – Савин встал. – В полицию или МСБ нам просто не с чем пока обращаться, так что нам нужен живой свидетель.