Марина Буторина - Мотылек-самоубийца [СИ]

Выйдя из воды, обсохнув и одевшись, она с час хорошенько машет посохом, филигранно выводя удары вокруг гладких стволов. Это требует немалых усилий: одно неверное движение, и хвойные гиганты могут обрушиться на нее.

Ужинает она на берегу, сидя прямо на земле и наблюдая, как набегает на песок с тихим упрашивающим шепотом низкая волна.

На следующий день Рей решается на небольшую прогулку. Она знает, что местность необитаема, но все же настороженно прислушивается к чаще леса: нет ли поблизости крупных животных. К счастью, если они и водятся в здешних местах, то ей навстречу не попадаются.

Она полной грудью дышит чистым, наполненным озоном воздухом, но не решается углубиться туда, где лес становится темнее и глуше, боясь потеряться среди стволов, как один похожих друг на друга.

Бен прилетает назавтра к полудню.

Очевидно, он без труда находит место для посадки, приземляясь прямо на песчаной косе, как сделала и она. Рей в это время находится в «Соколе» — проверяет работу автоматики.

Заслышав приближение чужого корабля, она мгновенно бросает все свои дела и кидается к выходу. С нежданной, захлестнувшей все ее существо радостью и непередаваемым чувством облегчения она так и замирает у выхода на посадочный трап, глядя на решительно приближающегося к ней Бена.

— У меня есть час, максимум — два, — взволнованно сообщает он, без промедления поднявшись на корабль.

То, как она стоит там, у спуска с «Сокола», мгновенно вызывает в памяти болезненные воспоминания об их расставании на Крейте, но сегодня Рей смотрит совершенно иначе. Вряд ли найдется другой такой человек, который, как она, сможет одними глазами выразить столько надежды и радости.

Кайло едва сдерживается, чтобы в конце не побежать навстречу и не заключить ее в пускай невинные, но крепкие объятья, но, как всегда, любой порыв, связанный с ней, оказывается скован внутренним оцепенением.

Времени у него немного: он провел несколько часов в пути и столько же потратит на обратную дорогу. Но ему нужно знать, что случилось с ней. Ему и самому есть что рассказать.

Кайло уверен: она будет рада его намерению прекратить огонь и добиться мира. Но, вопреки разуму, внутренне он противится идее поведать ей о своем плане. Это глупо и не по-взрослому, но он отчаянно боится мысли о том, что за этими его поступками Рей перестанет видеть его настоящего. Кинется на шею и будет благодарить, а он будет знать, что этот порыв вызван чувствами не к нему, а к сотням неизвестных ему людей.

Однако плохо это для него или хорошо — он выложит все.

И предостережет ее. Ведь ему до сих пор неизвестно, что случилось с ней в его видении. Эта неизвестность терзает его уже четвертый день.

— У меня есть час, максимум — два, — только и произносит он, поднявшись: все слова приветствия выветриваются, стоит ему оказаться рядом с ней.

Она растерянно пропускает его внутрь. Кайло хмурится: последний раз он был внутри отцовского корабля на Старкиллере.

Они усаживаются в салоне по разные концы продолговатого, вытянутого полукругом сиденья.

— Почему ты не с Сопротивлением? — спрашивает он первое, что его волнует.

— Потому что видела… — ее голос срывается. — Я видела огонь, разрушение и смерть. Там не было победителей, не было живых. Я больше не хочу участвовать в этой битве. Я хочу ее остановить.

Кайло слушает затаив дыхание.

— Что случилось в видении с тобой? — непроизвольно подавшись вперед, спрашивает он, но сейчас это единственное, что ему жизненно необходимо знать.

Рей отвечает после некоторого раздумья:

— Я не помню.

Кайло и не заметил, с каким напряжением ждал ответа. Теперь он откидывается на спинку сиденья и выдыхает. Это может значить что угодно.

— Дэмерон не стал тебя слушать? — догадывается он. Она не была бы собой, если бы не попыталась переубедить каждого мятежника в стане Сопротивления.

Рей скрещивает руки на груди и смотрит не на него, а на свои вытянутые ноги.

— Значит, нет, — заключает Кайло.

Ее внезапная замкнутость заметно холодит атмосферу в салоне, и теперь ему еще меньше хочется покупать расположение Рей рассказом о своих планах. Получается, ему нечего сказать, и остается только рассматривать ее бесстрастный профиль в обрамлении выпавшей из прически пряди — спирали мягкого тонкого локона.

В тишине проходит несколько минут.

Время идет, но Бен молчит. Он не проклинает Сопротивление, не клеймит ее друзей террористами, не заводит речи о том, что стороны — всего лишь условности.

Рей решается посмотреть на него и теряется под пристальным печальным взглядом. Он что, прощается с ней? В груди щемит от мысли, что сейчас Бен так же, не произнося ни слова, встанет и уйдет.

— Просто поговори со мной, — робко просит Рей.

Бен делает шумный вдох, будто все это время не дышал, прикусывает губу изнутри и заметно расслабляется. Однако заговаривает с предельной серьезностью:

— Я тоже кое-что видел.

Он рассказывает ей о своем видении, и она начинает дышать часто-часто от охватившего ее чувства нервного возбуждения. Рей вскакивает, стоит ему закончить, — она не в силах усидеть на месте.

— Вот оно, Бен! Я права, я знала это. Мы оба правы!.. Нужно положить конец этому безумству.

— Я собираюсь заключить мир, — тихим бесцветным голосом произносит Бен, отводя взгляд.

Рей не может поверить своим ушам. Эта новость должна бы ее обрадовать, но есть в ней нечто нехорошее, зловещее.

— Зачем тебе это нужно?

Поначалу Бен теряется от ее вопроса и, кажется, даже не понимает, о чем она его спрашивает.

— Я должен это предотвратить, — вскинув взгляд, отвечает он. — Это мои люди.

Рей замирает, пристально глядя на него, будто впервые увидев. Он хочет остановить кровопролитие, хочет избежать смертей — но его мотивы глубже, чем сострадание или жалость. В нем горит пламя, требующее свершений. В этом порыве есть амбиции и честолюбие, но сейчас они правильны как никогда. Отдает ли он себе в этом отчет?

Вот что ее пугает: его непреклонность и страсть, с которой он теперь преследует новую цель.

— Но как?.. Ты хочешь мира… Но не твои люди?

— Они сделают, как я скажу, — Бен говорит об этом просто, словно не видит проблемы.

— Все? — Рей вспоминает всех, кого знает по Сопротивлению, включая По, — она сомневается, что в рядах Первого Ордена царит единодушие.

Бен неопределенно поводит плечом. Он сосредоточенно смотрит перед собой, прикидывая что-то в уме. А когда говорит, его голос удивительно спокоен:

— Есть несогласные — они уже смещены с должностей. На их места назначены лояльные из числа молодых офицеров. Правда, есть еще и Хакс. Но от него я не могу сейчас избавиться. Он слишком популярен у тех офицеров, кто так или иначе связан с Империей.