Артур Порджес - Руум

Никаких сомнений быть не может— это маленький стегозавр, величиной с шотландского пони!

Потрясенный Джим медленно шел вдоль ряда звериных тел, то и дело останавливаясь и окидывая взглядом эту чудовищную выставку. Нагнувшись, чтобы внимательнее рассмотреть какую-то грязно-желтую чешуйчатую ящерицу, он вдруг заметил, что у нее дрогнуло веко. И тут он понял, в чем дело. Эти животные не убиты, они только парализованы и чудесным образом сохранены во времени. Пот выступил у него на лбу. Сколько лет прошло с тех пор, как в этой долине разгуливали стегозавры?

Одновременно Джим заметил еще одно любопытное обстоятельство: все экспонаты этой чудовищной коллекции были приблизительно одинаковых размеров. Здесь не видно было, например, ни одного действительно крупного ящера. Ни одного тиранозавра. И, кстати сказать, мамонта тоже не было. Каждый экспонат был примерно с овцу величиной. «Что бы это могло означать?» — подумал Джим. Но в это время кусты предостерегающе зашуршали.

Когда-то Джим Ирвин работал с ртутью, и теперь ему на секунду показалось, будто на поляну выкатился кожаный мешок, наполовину наполненный этим жидким металлом, ибо загадочный сферический предмет двигался с такой же тяжеловесностью. Но он был не кожаный, а то, что с первого взгляда показалось Джиму омерзительными бородавками, при более пристальном рассмотрении скорее походило на функциональные патрубки какого-то диковинного механизма.

Но что бы ни представлял собой этот предмет, у Джима почти не было времени его рассмотреть, потому что удивительный сфероид выдвинул несколько металлических трубок с какими-то линзоподобными утолщениями на концах, втянул их назад и тут же покатился по направлению к Джиму со скоростью примерно пять миль в час. И по его решительному ходу человек понял, что механизм намерен присоединить его к своей страшной коллекции мертвоживущих экспонатов.

Джим вскрикнул, отскочил на несколько шагов назад и сдернул с плеча ружье. Забытый на Земле Руум находился еще ярдах в тридцати от Джима; он двигался с той умеренной, но неизменной скоростью, которая делала это ровное приближение гораздо более ужасным, чем молниеносный прыжок живого зверя.

Рука Джима взлетела к затвору и с привычным проворством загнала патрон. Он прижал к щеке исцарапанный приклад и навел мушку прямо на кожаный мешок. Перед ним в ярком свете послеполуденного солнца была отличная мишень. Мрачно усмехнувшись, он нажал спуск. Уж он-то знал, что может сделать крупнокалиберная обтекаемая пуля в мельхиоровой рубашке с мягким хвостом при скорости в 2700 футов в секунду. Ну, погоди! Верней всего с такой дистанции она пробуравит и расквасит в лепешку эту мерзкую штуковину.

Бам! Знакомый толчок в плечо. И-и-! Жалобный визг рикошета. У Джима дух захватило. Сомнений не было. С расстояния всего в каких-нибудь двадцать ярдов пуля из его тяжелого ружья отскочила от поверхности Руума.

Джим яростно дернул затвор. Он выстрелил еще раз, потом еще и опустил ружье, осознав всю бессмысленность такой тактики. Когда Руум был от него в шести футах, он увидел, как из бородавчатых выступов высунулись блестящие крючковатые щупальцы, державшие полый, похожий на жало, зонд. На острие повисла зеленоватая капля. Человек повернулся и побежал.

Джим Ирвин весил ровно 149 фунтов.

Сначала он без труда вырвался вперед. Руум видимо не способен был увеличивать скорость. Но Джим не обманывал себя на этот счет. Ничто живое на земле не способно выдержать ровный ход со скоростью пяти миль в час дольше, чем несколько часов. Через некоторое время, как легко мог себе представить Джим, загнанное животное либо набрасывалось на твоего неутомимого преследователя, либо, если это было какое-нибудь робкое существо, вроде козы, начинало в слепой панике описывать круг за кругом, покуда не падало в изнеможении. Только тем, кто мог летать, не грозила опасность. А для любого наземного животного исход был предрешен: еще один экземпляр для жуткой коллекции. Но для кого предназначена эта коллекция? Зачем? Почему?

На бегу Джим избавлялся от лишних тяжестей. Красное солнце было уже низко над горизонтом. Что-то будет, когда наступит эта ночь? Он не знал, следует ли выбросить ружье; оно оказалось бесполезным против Руума, но Джим был приучен не бросать оружия до конца. С другой стороны, каждый лишний фунт уменьшал его шансы на победу в той ужасной гонке, которая ему предстояла. Логика подсказывала Джиму, что понятия армейской чести не применимы к такому состязанию; ничего позорного не будет, если он бросит бесполезное ружье. Он решил, что расстанется с ним, когда дело примет действительно крутой оборот. А покамест он повесил его за плечо. Счетчик Гейгера он на бегу бережно поставил на плоский камень, почти не сбавив скорости.

Он знал наверняка только одно. Это не будет отчаянным бегством насмерть перепуганного кролика, заканчивающимся визгливой капитуляцией. Это будет боевое отступление, во время которого он, Джим, прибегнет ко всем уловкам и приемам, каким он обучился за свою полную опасных приключений жизнь.

Глубоко и размеренно дыша, Джим широкими скачками мчался вперед, зорко высматривая на ходу, не встретится ли ему что-нибудь, что можно было бы использовать в этом диком состязании. К счастью, путь его шел по редколесью; в кустарнике или чащобе такой быстрый бег — его единственное преимущество — был бы просто невозможен.

Вдруг Джим замер на бегу — он увидел выступ скалы, нависший над долиной. Здесь можно было кое-чем воспользоваться. Он ухмыльнулся, припомнив малайскую ловушку, некогда спасшую ему жизнь. Он вскарабкался на пригорок и стал оглядывать травянистую долину. Вечернее солнце отбрасывало длинные тени, но Джим без труда разглядел позади Руума, который по-прежнему катился, словно тек, по его следу. Некоторое время Джим следил за ним со страшным волнением. Все зависело от того, что он сумеет увидеть. Так он и знал! Хотя след человека во многих местах вел не самым коротким и не самым удобным путем, Руум, как гончий пес, двигался точно по следу своей жертвы. А отсюда следовало очень многое, только у Ирвина было не больше двенадцати минут на то, чтобы воспользоваться новыми сведениями.

Нарочно волоча ноги, Ирвин проложил отчетливый след под скалой и дальше ярдов на десять. Затем он вернулся назад, аккуратно ступая на отпечатки собственных ступней, остановился под нависшей скалой и, подпрыгнув, вскарабкался вверх.