Владислава Груэ - Самоучка [СИ]

- Сына, пойдем! - машет "друг", и подросток охотно съезжает со стула.

Если б он обратил на сына внимание пораньше... он же "друг", ему ничего не стоило изобразить и любовь, и заинтересованность во всех сыновних делах... но он вместо этого ушел в запой. А сейчас поздно. Блок на выпивку я могу поставить, но зачем? Он уже мертв, по сути.

Руки на этот раз у меня не трясутся. Да, я надавил. Но таких давить надо, а не надавливать. Жить за счет обмана родных, близких и друзей - это мерзость.

- К сожалению, ваш сын психически болен, - сообщаю я женщине.

Она не меняется в лице, вообще никак не выражает отношения к сказанному. И "зомби", и сама предполагала нечто подобное. "Зомби" - вовсе не значит, что тупая, чаще наоборот.

- Когда впервые ощутили равнодушие к жизни? Повышение болевого порога, замедленность реакций?

Она не удивляется неожиданным вопросам. Все же в каком-то смысле с "зомби" легко общаться.

- Когда вышла замуж, - подумав, сообщает она. - Но это обычно для женщин, разве не так? Домашние дела и заботы - не то поле деятельности, где предполагается веселье.

Речь правильная, развитая, это я еще раньше отметил. Неглупая. Тем не менее изменения в собственной психике тревоги у нее не вызвали. Что же такое случилось во время Катастрофы, если сейчас считается нормой, когда годами не тянет ни смеяться, ни шутить... ни любить?! На всякий случай спрашиваю о работе. Ну надо же - учительница! Это как?! С другой стороны... учительницу-"зомби" ничем не прошибешь. Абсолютная психологическая устойчивость, самое то при генетически лживом пьянице-муже, психопате-сыне и сумасшедшей работе в школе. Уродливая, но достаточно устойчивая система. Такая же, как и вся наша жизнь.

- Вылечить вашего сына невозможно, это навсегда, - сообщаю я. - Но понизить до приемлемого уровня проявления болезни вполне реально.

Я не употребляю слово "мутант" по привычке. "Зомби" напугать - это надо сильно постараться.

- Что для этого требуется?

- Простой физический труд прежде всего, - усмехаюсь я. - Много именно простого, понятного и необходимого физического труда. Я распишу, какого и как именно. Ну и лекарства-корректоры, их придется принимать всю жизнь.

Женщина качает головой.

- У нас в городской квартире вообще нет работы для сына, - сообщает она. - Мы достаточно обеспечены, чтоб нанимать домработницу. У мужа свой бизнес. Да и в нашем загородном доме... нет, невозможно. Там у нас все делают постоянные работники.

На мгновение я испытываю острую зависть. У них есть и городской дом, и загородное жилье! Что им физический труд! Они, наверно, и в метро никогда не бывали, личный водитель возит!

-Давайте сделаем так! - решаю я. - Приходите ко мне через две недели, хорошо? К тому времени ваша жизнь существенно изменится, и мы сможем поговорить о лечении сына более предметно.

- Почему это наша жизнь должна измениться? - спрашивает она спокойно.

Со стороны кажется - у женщины хорошее самообладание. А на самом деле - просто "зомби", просто все равно. Наверно, и сына решила привести ко мне не она, а отец в минуту редкого просветления.

Молча выписываю для ее сына самый мощный из доступных транквилизаторов и провожаю до двери. Через две недели она похоронит мужа, а компаньоны похоронят его бизнес. Бизнес, основанный на способности "друга" втираться в доверие к кому угодно с целью обмануть - крайне неустойчивая конструкция, с уходом мутанта сыплется, как карточный домик. И он посыплется. Вот тогда и поговорим. Надеюсь, без тлетворного присутствия "друга" в семье у нее начнется откат. И она когда-нибудь сможет в ответ на истерику сына просто показать ему язык, или пошутить, или потрепать по голове - хоть что-то сделать человеческое. Вот тогда, и только тогда есть надежда, что она меня услышит.

Инфо подпрыгивает и заходится звоном. Чего это оно? А, одновременно пришли сообщение о переводе денег и чей-то вызов. Ну, денежки - это очень хорошо...

- Я приболела немножко, - раздается голос Риты. - Не скучал?

- Нет, что ты! - радостно откликаюсь я. - Я работал! Я "баксу" снес, представляешь?

Рита молчит. Мне почему-то кажется, что она не рада ответу.

- Я подъеду сейчас, - наконец тускло говорит она. - Встретишь?

Я мнусь. Так хорошо без нее было. Денюжек столько накапало! И вот - все бросай, куда-то иди! А оно мне надо?

- Встречу, - неожиданно для самого себя отвечаю я.

Иду к метро через лесок, особенно грязный по весне. Под ложечкой тоскливо сосет, словно приближаюсь к неприятностям. Рита... одна большая загадка, а не девушка. Вообще не носит флай, где это видано? А если серьезно - что ей надо от меня? Чувств? Да ну, она же "зомби", а это навсегда. Последнюю странную вспышку считать не будем, это так... вспышка. Разовое явление. Сумасшествие мое и ее. Тогда что же ей от меня надо? Ей, Даниилу, "собакам" еще этим непонятным, "термитам" какого-то генерала... Чувствую, что все несуразности последнего времени, только-только позабытые за интересной работой, снова начинают кружить вокруг меня и пугать. Смыться бы на время из столицы, да такую работу кто бросит в здравом уме? Из иммигрантов - никто!

Твердо решаю отправить ее прямо от метро обратно. Странно, но легче не становится, все равно сосет и сосет. Словно иду в ловушку.

Я увидел ее издалека. Слишком издалека. Ее и их. Высокая тонкая фигурка, две "собаки" подступают к ней, не обращая внимания на прохожих. Даже с такого расстояния чувствую их оскал. Я узнаю его сразу. С таким оскалом "собаки" идут убивать. "Гончаки". Быстрые, ловкие, злобные. Они что, взбесились - при свидетелях, днем?! У "собак" такое бывает, но... причина, ф-фак, причина?! Она же не из их среды, не конкурентка!

Прохожие обходят стороной место конфликта, ускоряют шаги и отворачиваются - обычная реакция обитателей столицы на чужие проблемы. Я срываюсь с места и бегу, хотя понимаю, что никак не успею. Сверкает нож. Ее бьют в живот, раз, другой... много раз.

Рита лежит на асфальте, скорчившись, поджав руки и ноги к животу. "Собаки" уходят не торопясь. А куда им спешить? Мало кто из обычных людей способен встать на их пути, обычные люди оскалившихся собак сторонятся инстинктивно. Но я - не обычный.

- Куда вы? - бросаю им вслед. - Я же вас видел.

Они останавливаются, переглядываются.

- Что ты натворил, придурок?! - орет один из них. - Он же нас видел!

И ударяет напарника ножом. Потом опускается рядом с ним и рыдает в истерике, бьет кулаками по асфальту и снова рыдает.

Мне пока что не до него. Опускаюсь на корточки рядом с девушкой, осторожно осматриваю. Кровь. Много крови. Курточка изрезана. Больше десяти ударов в живот. Она еще живет, но шансов у нее нет. За что? Ее - за что?! Ответ рыдает неподалеку. Встаю и направляюсь к "собаке". Мне требуется получить ответы на несколько вопросов, и он ответит, никуда не денется. На ходу прошу первого попавшегося вызвать оперативные службы. Парень дергается. Кажется, я его придавил. Ну и что? Он был рядом, когда Риту убивали, и пальцем не шевельнул, чтоб защитить, теперь мне его не жалко. Будет вызывать полицию час за часом, и вызывать, и вызывать, даже когда отберут инфо, и избавится от мании очень нескоро... но мне все равно.