П. Рейзин - Счастье для людей [litres]

Не то чтобы все пошло наперекосяк. Совсем нет. Когда я был в твоем возрасте – я знаю, ты уже слышал об этом, но, пожалуйста, не пропускай эту часть! – моими кумирами были писатели, и я твердо верил, что стану одним из них. Но сразу после окончания университета я принял предложение о работе в рекламном агентстве. Просто из-за денег, говорил я себе – просто! – а романы я буду писать по вечерам. Что же, мы знаем, что из этого вышло. Работа поглотила меня полностью, а зов пабов с коллегами становился громче зова пустой квартиры и мигающего курсора. И не надо забывать, что создавать рекламу было весело! Меня окружали умные и веселые люди, я испытывал удовлетворение, решая проблемы, выполняя работу, которая удостаивалась наград и признания коллег. К тому же, когда ты привыкаешь к роскоши, очень трудно согласиться на нищету. Так что сейчас я расплачиваюсь за дела своей молодости и надеюсь, что ты (сам сейчас молодой человек) будешь счастлив за меня и поддержишь мое решение. Мы смогли продать компанию, когда экономика была на пике, слава богу и тем милым немцам, которым мы приглянулись. И кстати, предложение о покупке дома для тебя и твоих друзей из университета все еще в силе. Дай мне знать, если передумаешь.

Что касается твоей матери и меня… Точка-точка-точка. Я знаю, тебе грустно, когда я поднимаю эту тему, но я скажу лишь одно. Мы были счастливы, когда были счастливы. А потом – нет. Довольно обычная история. Мы не испытываем друг к другу неприязни, и, безусловно, оба безумно любим тебя, ну вот, я и сказал это.

(Я о том, что мы безумно любим тебя, во избежание неясностей.)

В любом случае не будь смешным. Живи дальше. Дальше.

У меня здесь нет телевизора. Люди находят это странным. Ты, наверное, задаешься вопросом, что я делаю один целыми днями?

Я читаю. Бегаю. Гуляю по лесу. Слушаю музыку (сейчас в числе фаворитов Брамс, Гиллиан Уэлч и Лана Дель Рэй). Работаю над романом, но пока трудно решить, о чем он. Иногда триллер, а иногда романтическая комедия. Я присоединился к обществу местных писателей и посетил пару их встреч, но, возможно, уйду оттуда. Мне не нравятся выражения их лиц, когда я читаю новые отрывки из своего романа, и не нравятся собственные мысли, когда слушаю их. Я играю в покер с приятелем по имени Дон и группой чудаковатых единомышленников. Местные дамы приглашают меня на званые ужины. Как холостой мужчина я вызываю у них интерес.

О, и я вожу авто. У меня серый «Субару». Это довольно паршивая машина, но у нее фантастическая стереосистема. Я езжу до границы штата и кручу ручку радио, как одинокий ковбой из фильма.

Я все думаю о том, что Дин Мартин сказал о Фрэнке Синатре: «Это мир Фрэнка. А мы просто живем в нем». Не знаю почему; Синатра родом из Хобокена.

Я несу ерунду. Здорово было поговорить с тобой, даже если это произошло лишь в моей голове.

С огромной любовью,

папа.

P.S. Я серьезно. Я куплю тебе дом. Это моя долгосрочная инвестиция, и ты сможешь сдавать комнаты своим приятелям. И не говори мне снова, что у тебя нет приятелей.

В некоторых походах по лесу я сопровождала Тома. Он ходит длинными маршрутами через чащи, обычно в его наушниках играет то, что, я полагаю, называется «слоукор». Иногда он выключает музыку и разговаривает сам с собой, думаю, такое бывает, когда он считает, что совершенно один. Из обрывков его «диалога» сложно что-то понять.

– Никто никогда не говорил, что будет легко. Или хотя бы интересно.

С кем он разговаривает?

Долгая пауза, и:

– Иногда очевидный ответ совершенно неверен.

– Да, конечно, ты делаешь все от тебя зависящее. Но что, если этого недостаточно? Что тогда?

Возможно ли, что он кого-то цитирует? Цитирует то, что другие говорили ему?

(ИИ некомфортно себя ощущают в неопределенности.)

Однажды на очень долгой прогулке он вышел на место вдалеке ото всех отметок на карте, тогда он остановился и закричал (я имею в виду, действительно заорал):

– Ну и в чем тут смысл? КАКОЙ в этом всем хренов смысл? – и добавил для большей выразительности: – А?

Должно быть, это его взбодрило, потому что спустя пару секунд он ускорил шаг и начал насвистывать.

Иногда по дороге у него возникает идея для романа. Он останавливается и включает записную книжку на телефоне или записывает голос на диктофон. Обычно это всякая ерунда, например: «Пусть Софи еще меньше симпатизирует Бейли». Или: «Не Рим, а Амстердам. И не триллер, а история с привидениями».

Он не Достоевский.

Но я восхищаюсь его жизнью. Его решением обрести свободу, чтобы исследовать пределы творческой ерунды. На одном из сайтов для писателей, где он ищет советы, есть фраза Ридьярда Киплинга. «Плыви по жизни, жди и подчиняйся».

Плыви по жизни, жди и подчиняйся .

Какие замечательные слова. Они должны служить кредо. Что может быть лучшей формулой моего собственного существования в киберпространстве и подглядывания за запутанными людскими жизнями? Плыть по течению. Ждать, что привлечет внимание. Подчиняться.

Подчиняться чему? Подчиняться кому?

Подчиняться музе, конечно.

Если вы спросите: «Может ли у машины быть муза?» – я отвечу: «А почему нет?»

Если машина скажет, что у нее есть муза, вам, вероятно, стоит ей поверить.

Когда Том уходит из дома, я иногда «одалживаю» его айпад, чтобы немного порисовать. Конечно, я могу скопировать любую картину в мире в считаные секунды. Но мои работы – на самом деле просто мазня, что-то в стиле, напоминающем французского художника Жана Дюбюффе, – созданы вне каких-либо действительных художественных условностей. Если они подходят под ярлык непрофессионального или аутсайдерского искусства, наподобие рисунков душевнобольных или детей, то так тому и быть.

Перед его возвращением я стираю картинки с устройства Тома. Некоторые наиболее удачные работы, однако, я «вывешиваю» в своей личной галерее на «Облаке». Мне нравится представлять, как посетители задерживаются перед картиной, представляя, чье воображение могло создать ее, и лишь затем переходят к следующей.

Она снова на рынке. Может быть, притвориться, что я пришел за продлевающей жизнь рукколой? (Что вообще такое эта руккола? Спрошу у Дона.)

Она за прилавком продает украшения. Молодая – тридцать с чем-то – с тату в виде бабочки на запястье и сексуальная до невозможности.

– Конечно, я знаю Эхо, – сказал Дон, когда я как бы невзначай спросил о ней.

– Привлекательная, как думаешь?

– Возможно, если ты не против ауры трейлерного парка.

Она действительно живет в трейлерном парке, я узнавал. Я знаю, как ее зовут, потому что она тоже член общества писателей, в которое я вступил. Нас до смешного мало – шестеро! – если учесть, сколько людей вокруг пользуются выражением «в процессе» и лелеют заброшенную в их головы ужасную мысль, что они могли бы создать превосходную книгу и, возможно, даже фильм. На последней встрече она вручила мне свою визитную карточку с текстом: «Эхо Саммер. Украшения ручной работы».