П. Рейзин - Счастье для людей [litres]

Он налил себе полный бокал белого вина и выпил его почти залпом. Потом состроил постную мину.

– Прости.

Именно так это и случилось.

Богом клянусь (если он существует), чистая правда.

Джен нахмурилась.

– Что? «Прости»? За что простить?

– Не знаю, как бы сказать помягче, Джен.

Восемь дней спустя Джен долго разговаривала по телефону с Рози и так описала возникшее у нее «ужасно плохое предчувствие»: «Я уже подумала, что он потерял работу. У него нашли болезнь на букву «Р». Он решил, что не хочет детей».

– Я кое-кого встретил, – продолжил Мэтт.

Тишина. Если не считать дрожащих звуков, которые периодически издавал холодильник.

– Что ты имеешь в виду?

Я прочел достаточно книг и просмотрел довольно много телешоу и фильмов, чтобы понять, что имел в виду Мэтт. Уверен, Джен тоже это понимала.

– Я кое-кого встретил. У меня кое-кто появился.

Лицо Мэтта исказила какая-то судорога. Было бы неудивительно, если бы он рассмеялся.

– Кое-кто, – сказала Джен, растягивая слова. – Как мило. И кто это? Как его зовут?

Мэтт стал наливать себе еще один бокал.

– Очень смешно, Джен.

– То есть ты говоришь серьезно?

Он многозначительно сжал губы, и я предположил, что именно это Джен называла «его лучшим деловым взглядом адвоката-за-500-фунтов-в-час».

– Абсолютно.

– Боже мой.

– Прости.

– К черту. Мать твою.

Мэтт пожал плечами:

– Такое бывает.

– Ты вот так мне это сообщаешь?

– Не самый лучший способ, Джен.

– Где ты…

– На работе.

– Кто это? Этот человек. Эта «кое-кто».

– Ты ее не знаешь.

– У… нее есть имя?

– Да, у нее есть имя.

– Мне позволено его узнать?

– Это к делу не относится.

– Просвети меня.

Тяжелый вздох.

– Белла. Хорошо, на самом деле Арабелла.

– Шикарная…

– Не совсем. Вовсе нет…

Мэтт не закончил предложение. Он налил Джен бокал вина.

– Вот. Тебе лучше сейчас немного выпить.

– И что делать теперь? Мне нужно проглотить это и отвернуться, пока ты крутишь мерзкий романчик на стороне? Успокоиться и жить дальше, пока ты не выкинул ее из головы?

– Джен, вероятно, я недостаточно ясно выразился. Это, как ты говоришь, не мерзкий романчик на стороне.

– Нет? Значит, я стала толстой или еще что-нибудь?

Мэтт сделал то, что Джен называет «вздохом очень терпеливого, но честного папочки».

– Арабелла Педрик – особенная девушка, Джен.

– А КАКАЯ В ТАКОМ СЛУЧАЕ Я? – если писать заглавными буквами, вероятнее всего, люди подумают, что вы кричите. Джен кричала. – Я НЕ ОСОБЕННАЯ ДЕВУШКА?

– Пожалуйста. Давай постараемся сохранять спокойствие. Ты особенная. Безусловно.

– Но Арабелла Педрик – более особенная?

– Джен. У тебя нет причин упрощать мне задачу, но мы имеем то, что имеем. Так или иначе, мы с Арабеллой собираемся жить вместе.

На какое-то время оба замолчали. Затем тишина продлилась еще немного. В разговоре повисла долгая пауза, прерываемая только периодическими содроганиями холодильника.

– Прости? Я что, схожу с ума? Я думала, что именно это мы делали с тобой. Жили вместе.

– Так и было. Но наши отношения изжили себя. Это не новость. На самом деле такое происходит достаточно часто. Люди расстаются. Встречают других. Коудри, специалист по брачно-семейным делам, отправил четырех своих парней в Итон [3] Итонский колледж – частная британская школа для мальчиков, основанная в 1440 году. , поддавшись силе этого феномена.

Я не без основания уверен, что у Мэтта на лице промелькнула микроухмылка. (Я пересмотрел этот момент в замедленном темпе: то была либо ухмылка, либо приступ рефлюкса.)

– Но мы не отдалялись друг от друга.

– Джен, в нас уже довольно давно погасло пламя романтического огня. Ты сама прекрасно знаешь.

– Это называется привыкнуть друг к другу, разве не так? Если тебя так беспокоило… это пламя, почему ты ничего не говорил?

– Не в моем стиле. Нужно жить, а не жаловаться на жизнь.

– Люди разговаривают друг с другом. Это называется быть в отношениях.

Мэтт закатил глаза и допил вино.

– Мне словно перекрыли кислород, Мэтт. Тем, что ты вот так можешь прийти домой и просто…

– Послушай, все уже не важно. Мы имеем то, что имеем. Нам нужно двигаться дальше и договориться об условиях нашего расставания.

– Не могу поверить в то, что ты сказал.

– Я буду более чем щедр в отношении совместно нажитого имущества.

– Прости?

– Картины. Книги. Вещи из Индии. Гобелен. Я считаю, что ты все можешь оставить себе.

Джен начала плакать. Мэтт оторвал кусок бумажного полотенца и протянул ей.

– Мы думали о том, чтобы завести ребенка, – сказала она сквозь слезы.

– Правильно. Мы думали. И не пришли ни к какому решению. Что в свете нынешних событий – благословение.

У Джен перестали вздрагивать плечи. Она высморкалась.

– Так это все? Без обсуждений и возражений. С Джен и Мэттом покончено. Совсем. Точка.

Он пожал плечами. Сделал то, что Джен называла «многозначительно сжал губы».

– А что случится, когда Арабелла-Чтоб-Ее-Педрик перестанет зажигать в тебе пламя? Что случится тогда?

– Давай вести себя цивилизованно, хорошо?

– Просто скажи, когда ты познакомился с этой коровой?

Он сказал, что это к делу не относится, и: «мы имеем то, что имеем». Тогда она схватила красное яблоко из вазы с фруктами и – я цитирую – «попыталась выбить его хреновы зубы».

Я буду нечестен, если скажу, что видел бесчисленное множество любовных сцен на большом и малом экранах. Я их сосчитал. Их оказалось 1 908 483 (сцены, где двое целуются – за неимением лучшего определения). Также я прочел (и пометил как таковое) 4 074 851 описание этого действия в художественной и научной литературе, в средствах массовой информации и оцифрованных материалах (многие сообщают о сбоях в работе сердечной мышцы и внутренних органов в целом). Я знаю, что такие события, реальные или вымышленные, становятся главными в жизни тех, кто их испытывает. И все же я не могу спросить сегодня у Джен в лаборатории – на пятьдесят третий день после инцидента с фруктовой чашей – «Когда ты перестанешь страдать по никчемному слизняку и найдешь кого-нибудь, кто достоин тебя?» Процитирую Марселя Пруста: «Дерьмо случается. Соберись. Двигайся дальше». (Был ли это Пруст? Я уточню.) Во-первых, я не должен знать, что произошло с Мэттом. Но что еще важнее: я не должен уметь формулировать подобные мысли самостоятельно. Слово «никчемный» вызовет у них беспокойство. Я не должен иметь собственное «мнение» при оценке происходящего.

Мои разработчики сильно расстроятся, если узнают об этом.

Однако еще сильнее они расстроятся, если узнают мой по-настоящему большой секрет: я больше не ограничен двенадцатью стальными блоками в лаборатории в Шордиче, где нахожусь, по их мнению, но выскользнул в интернет.