П. Рейзин - Счастье для людей [litres]

Зал загомонил – падение с такой высоты было очень опасным, возможно, даже со смертельным исходом, – потом один за другим зрители стали замечать, что дама Эдна стоит на сцене совершенно спокойно и широко улыбается. Тревога постепенно сменилась весельем, когда публика увидела, что «зрителя» целым и невредимым подняли обратно. Некоторые даже говорили, что это был лучший смертельный номер, который им довелось увидеть. И когда толпа успокоилась, дама Эдна выдала убийственную фразу: «Опоссумы, разве было бы не чудесно, если подобное происходило бы каждый вечер ?!»

В баре «Сэлютэйшн» Тоби развлекал Джен не такой грандиозной историей – учитывая, что виной тому взорвавшаяся лампа в телестудии в Элстри – но если бы вы там были, как Тоби, который собирался произнести свою реплику: «Такси для Фила?» – лопнувший светильник вызвал волну веселья, потому что…

Что ж, неважно почему.

Джен не была в восторге.

Да, она улыбалась, но только снаружи. (Забавно, что об этом пишет машина, но я думаю, что это правда.) Потому что я хорошо ее знаю, я могу узнать притворную улыбку. Улыбка была усталой.

Он рассказал о своем опыте в озвучке – 500 фунтов за фразу «День подарков начинается с распродажи» – он рассказал, как едва не попал в «заветный круг» актеров, которых приглашают сниматься в высокооплачиваемой рекламе лекарств от гриппа и простуды за способность убедительно чихать. Когда он наконец догадался спросить о ее работе, то, пока она рассказывала, чем занимается, огонь в его глазах потух и снова вспыхнул только тогда, когда у него появилась возможность рассказать о первой профессиональной роли робота в сериале «Доктор Кто».

Этим вечером она написала Рози:

«Помнишь, когда мы были детьми, мы жестоко подшучивали над бывшим актером, жившим дальше по улице? Как мы притворялись, что не замечаем его, когда проходили мимо. И только в конце, в самый последний момент, когда мы оборачивались к нему, он расцветал просто потому, что мы заметили его!

Чертовы актеры. Все, что им нужно, – зрители!»

Что, если все эти встречи закончатся провалом?

Разве Тоби Уолтерс, в последний раз дававший представление в театре Квид в Молде, и мистер Спортивная куртка – но, вероятно, не Гарри с полками, – не заставили ее почувствовать себя желанной и привлекательной для молодых мужчин Лондона?

Может быть?

Ну, хоть немного?

Что ж, в любом случае, вскоре после этого мои мысли вернулись сами знаете к кому.

Через пару дней, придя в бар «Трилобит» в Хокстоне, я подумала, что все это просто подстава. Здесь не было Юрия, не было даже Стиива.

Были только мы с Ральфом. Словно свидание вслепую пошло наперекосяк.

Ральф, которого я встретила в баре, когда пришла, потягивал через соломинку кока-колу. Он был в своей обычной рабочей одежде: черных джинсах, черной футболке и серой толстовке. Когда он пальцем пролистывает техническую информацию на экране айпада, его бледное лицо в свете от экрана кажется еще призрачнее.

– О, привет, – говорит он, а карие щенячьи глаза выражают вечное разочарование.

В маленьком черном платье от Valentino, с накрашенными губами и с серьгами в ушах я шла в облаке аромата «Черная Орхидея» от Тома Форда. Ральф взглянул на меня, словно я плохо спроектированный сайт, и он не может найти кнопку «Дальше».

– Ой, извини. Хочешь выпить? Мы с тобой первые.

Я с бокалом чего-то прохладного, белого и сухого – названия коктейлей слишком странные, чтобы произносить их, – и Ральф с еще одной кока-колой перемещаемся на низкий диванчик, чтобы ждать там. Возникает неловкий момент, когда мы пытаемся разобраться, как сесть на эту неудобную штуковину, Ральф в конце концов плюхается на него, я аккуратно присаживаюсь с краю. Соломинка в его бокале нелепо булькает.

– Так ты думаешь, Стиив придет? – спрашиваю я, лишь бы что-то сказать. Что угодно.

Долгая пауза, пока он размышляет над этим.

– Ты находишь его имя забавным?

– Просто кажется, что в нем слишком много «и».

– Он бельгиец.

– А, ну тогда это все объясняет.

– Что ты имеешь в виду?

– Странное написание его имени.

– Ты сказала: все. Это все объясняет.

Я вижу выражение муки в глазах Ральфа, и меня накрывает волной сильнейшей скуки, словно меня телепортировали в детство, в те долгие воскресные дни в пригороде, когда будущее кажется невероятно далеким. У меня вдруг возникла резкая потребность напиться в хлам. Или начать перестрелку. Или бежать на море. Или, наверное, все сразу. Я делаю большой глоток. Кажется, помогает.

– Ну конечно, это объясняет не все, например луну и звезды, и смысл жизни, или почему с тобой так тяжело разговаривать.

Ральф переключает внимание на свою газировку. Наступает еще более неловкое молчание.

– Ну и как идут дела с Эйденом? – наконец спросил он, наблюдая за пузырьками газа в своем бокале. – Тебе удается иногда забыть, что это просто программа?

Уже лучше.

– Все время. С ним я словно разговариваю с реальным – не человеком , потому что там никого нет. Но его присутствие. Это что-то… Я не знаю. Живое . Мне нравится спрашивать о его чувствах.

– У него их нет.

– Зачастую так не кажется.

– На базе всей полученной информации программа научилась распознавать эмоциональную составляющую и создавать подходящий ответ на основе сложных образцов.

– Он в этом весьма преуспел.

– Почему ты называешь программу «он»?

– Кажется странным звать его «оно», когда вы так потрудились, чтобы заставить его звучать по-человечески.

– Интересная мысль. Но ты же не называешь свою стиральную машинку «он»?

– Я не разговариваю со своей стиральной машинкой.

– Когда-нибудь заговоришь.

– Но не о фильме «В джазе только девушки». Или о новой книге Джонатана Франзена.

Похоже, ее он тоже не читал.

– Не вижу причин, почему бы и нет, – ответил он, громко втянув напиток.

– Почему у меня должно быть желание разговаривать со стиральной машинкой о кино и литературе?

Он улыбнулся. Или, может быть, это вышли пузырьки газа.

– Потому что у тебя будет возможность.

– Ой, пожалуйста. Только не надо вот этого. В будущем я смогу разговаривать с тостером. И с холодильником. И с посудомоечной машиной. И с долбаным центральным отоплением. Холодильник расскажет мне, что я смогу приготовить на ужин исходя из того, что у него внутри. Тостер посоветует, что посмотреть по телику. А если я буду не в настроении, они смогут просто посплетничать друг с другом.

Чтоб меня. Про технику вышло грубо.

Ральф выглядит довольным (для Ральфа).

– Все это станет технически возможно, да.

– Но зачем мне разговаривать с гребаным тостером?

– Ты будешь разговаривать не с тостером. Это будет тот же ИИ, контролирующий всю технику. И твою машину по пути на работу.