Братья Стругацкие - К вопросу о циклотации [сборник, litres]

– Царя Додона и царя Салтана.

Коля принялся убирать постель.

– Я был маленький, – сказал он. – И не будем мешкать. Я хочу показать тебе тайгу.

Коля повел Тойво излюбленным маршрутом – прямо от берега, в самую чащу, где сразу наступили сумерки. Они шли неторопливо, осторожно ставя широкие короткие лыжи между торчащих из сугробов жестких колючих прутьев. Тойво сначала с любопытством осматривался по сторонам, затем стал глядеть себе под ноги. На лбу у него выступили маленькие капельки пота. Коля, шедший впереди, спросил не оборачиваясь:

– Скажи правду, Тойво, ты что-нибудь натворил?

– Угу, – ответил Тойво.

– Рассказывай.

– Да нечего рассказывать, Заяц.

– Это нечестно. Я тебе всегда рассказываю.

– Правда, ничего особенного. Мы с ребятами хотели уйти в поход.

– Куда?

– На Камчатку.

– Пешком?

– Угу. На лыжах.

– И вас поймали…

– Как видишь.

– И Шахразада…

– Шахразада решила, что всем будет спокойнее, если я проведу остаток каникул с тобой. Она считает, что ты оказываешь на меня хорошее влияние. Так она говорит.

– Она правильно говорит. За тобой нужен глаз да глаз.

Тойво засмеялся.

– Да, – сказал Коля серьезно. – Теперь я вижу: Кира тебе не подходит.

– Какая Кира?

– Девочка такая. Моя подруга. Я хотел выдать ее за тебя замуж.

– И она мне не подходит? – с любопытством спросил Тойво.

– Нет. Она слишком слабохарактерная. Лучше я женю тебя на Гале. Она будет держать тебя в руках.

– А она хорошенькая?

– Очень. Самая красивая в нашем втором. И у нее железная воля.

– Нет, – решительно сказал Тойво. – Не получится.

– Почему? Она тебе понравится, честное слово.

– Понимаешь, Заяц, мне нельзя жениться.

– Глупый, я же не говорю, что сейчас. Она еще маленькая, как и я. И ты тоже еще слишком молод.

– Ох, – сказал Тойво. – Ты как-то слишком быстро идешь. Давай отдохнем.

Они остановились.

– Понимаешь, – сказал Тойво, – все равно ничего не выйдет. Я твердо решил пойти в космонавты, вот в чем дело.

– Ну и что же? Дядя Федор тоже космонавт, и он женат…

– Но я буду совсем другим космонавтом. Я буду летать к звездам.

– Какая разница?

– Огромная. Дядя Федор приезжает домой каждый месяц, а я буду летать годами.

– Кира будет ждать, уверяю тебя… то есть Галя…

– Это не годится, Заяц, и ты сам это понимаешь. Что это будет за жизнь, если один несколько лет где-то летает, а другая все это время сидит и ждет?

– Тогда бери ее с собой.

– А кем она собирается быть?

– Кажется, учительницей…

– Вот видишь! Что она будет делать в звездолете?

– Как что? У вас будут дети? Будут. Вот их она и будет учить.

Тойво снял варежку и потер замерзшую щеку.

– Пожалуй, – сказал он задумчиво. – Только ведь дети не сразу будут… и потом, нужно, чтобы они выросли, а что она будет делать тем временем?

Коля опустил голову. Ему стало грустно. Он очень любил Тойво и очень хотел женить его на ком-нибудь из девочек, в которых был влюблен сам.

– Тойво, – сказал он, – а зачем тебе быть звездолетчиком?

– Надо открывать новые миры.

– Может, лучше тебе стать кем-нибудь другим? Например, монтажником, как папка… Тогда бы вы…

– Нет, Заяц, это невозможно. Я все время мечтаю о новых мирах. Неужели человек не имеет права открывать новые миры?

Коля взялся за палки и снова двинулся в путь. Тойво последовал за ним. Разлапистые ветви, тяжело нагруженные снегом, проплывали у них над головами.

– Это самое интересное, по-моему, – сказал Тойво. – Открывать новые миры. В Солнечной системе уже все открыто.

Надо лететь к звездам. Увидеть новые миры… с иными солнцами, с иными формами жизни… с братьями по разуму…

– С кем?

– С братьями по разуму. Должны же быть где-то миры, где живут наши братья по разуму.

– И они прозрачные?

– Не знаю.

Коля сказал упрямо:

– Они прозрачные и летают на крыльях. Мне папа рассказывал. А Шахразада?

– Что Шахразада?

– Она тебя пустит?

– Почему же нет?

– На Камчатку не пустила, а уж к другим мирам и подавно.

– Так ведь это не сейчас. Это еще не скоро.

Коля оживился.

– Верно! Тебе еще нужно окончить школу…

– Конечно, Заяц. Окончить школу, поработать года два на верфях, пройти институт… Время еще есть, правда, Заяц? Слушай, Заяц, а куда ты меня ведешь?

Коля прямо ответил:

– Туда, где я нашел попугая.

Тойво некоторое время молчал.

– Ты шутишь?

– Нет. Я нашел здесь попугая.

– Живого?

– Что ты…

Выслушав историю с попугаем, Тойво заметил:

– Удрал из зоосада… или из живого уголка.

– Но здесь поблизости нет зоосадов. И интернатов тоже.

– Тогда просто из дома…

– До рабочего городка далеко, десять километров.

– Да, пожалуй, не долететь по такому морозу.

– А откуда песок, Тойво?

– Какой песок?

– Я нашел песок тоже…

Тойво поднял руку, и они остановились.

– Погоди-ка…

Коля огляделся. Кругом была тайга, холодная, тихая, совершенно безразличная. Коля подошел к Тойво поближе.

– Ты чего, Тойво?

Тойво принюхивался.

– Понюхай, Заяц. Ты ничего не слышишь?

Коля потянул воздух носом. Пахло тайгой. Морозом и чуть-чуть сухой корой. И, пожалуй…

– Что у вас здесь, свалка какая-нибудь? – спросил Тойво.

Посторонний запах, несомненно, был. Тонкий, едва уловимый запах падали.

Они переглянулись и поспешно пошли вперед. Воображению их представлялись странные картины. Свалка – это, конечно, чепуха. Кому вздумается устраивать свалки в чаще? Им виделись раздутые трупы лосей, или медведей, или – почему бы и нет? – целые гиппопотамы, заброшенные сюда той же непонятной силой, которая оставила здесь попугая. Правда, у Коли мелькала смутная мысль – на таком морозе ничто мертвое пахнуть не может. Но ведь что-то пахло! И запах усиливался с каждым шагом.

– Стой, – сказал Тойво вполголоса, и Коля сейчас же остановился.

Впереди, за стволами вековых сосен, начиналась поляна. Та самая, где на опушке Коля нашел трупик попугая. Но поляна эта вы…

[Далее текст отсутствует.]

Далее следует страничка с письмом, то ли АНС к БНС, то ли наоборот:

Дальше они обнаруживают огромную яму, вырытую словно громадным взрывом. Что-то прорыло громадный ров, разбросало деревья, взрыло огромный холм, всё вокруг забрызгано льдом и воняет странной гнусной вонью, которая действует не только и не столько на эстетические чувства мальчиков, но и на какие-то инстинкты – страх, незнакомое, чужое и угрожающее. Любопытство их одолевает, они решили, что здесь кто-нибудь приземлился – чужой, несомненно, судя по запаху, начинают копаться в этих кучах снега пополам со льдом и землей и поваленными деревьями и вдруг находят странных существ – совершенно чуждых земному, раздавленных, с выпученными глазами и разбросанных по веткам сосен. Они окончательно убеждены, что имеют дело с пришельцами, неудачно высадившимися.