Владимир Чекмарев - Грузите яды бочками [СИ]

Карета Приора солидно катилась по лесной дороге, ее окружало две декарии Паладинов в посеребрённых кирасах, но против коротких арбалетных болтов, этот не было преградой. Правда арбалетчики, скрывавшиеся в кронах деревьев, старались бить под забрала и в горло, чтобы не сильно повредить доспехи, ведь им в них еще переодеваться. Приора вытащили из кареты, и он сыпал угрозами, пока не получил от Николаба эфесом егерского бебута по зубам. Вольные Егеря быстро успокоили верховых и упряжных лошадей и завернули карету и небольшой табунок в лес. Там Егеря быстро одели доспехи охранников, стилет был уже в заранее приготовленном костюме Приора, и несколько обновленный конвой продолжил движение в сторону города.

Ночью, что в канун дня Каты Великомученницы, фон Трир не сомкнул глаз. Его мучала непонятная тревога, и все время казалось, что на любимом перстне, который он не снимал с вечера, начал мерцать черный камень, так что фон Трир в сердцах, повернул перстень камнем внутрь. Он так и не понял, что его тревожило… То ли предстоящая казнь, то ли сообщение командира дорожного патруля, о прорвавшемся в Южный лес небольшом отряде непонятных всадников, или то что доложил ему агент, о фразе, подслушанной им в монастыре Милосердных душ, где Мать Эльза, глава инквизиции, сказал приехавшему Церковному отцу прелату-аудитору, что девица, которую Трир содержит у них, может и не шпионка Егерей, ибо согласно осмотру, она пребывает в невинности, а невинная шпионка, это катахреза. На что прелат-аудитор, (неприятного вида тип, не снимающий глубокий капюшон из-под которого торчала ухоженная борода), ответил, что раз не шпионка, то все равно колдунья, и казнить надо безусловно и в данном случае невинность не является смягчающим обстоятельствам, ибо видал он и невинных колдуний, лично так сказать проверял.

И вот наступило роковое утро. Городская площадь, уже с раннего утра была оцеплена и арчерами из княжеской алы (наемники эльфы почему-то вчера днем разорвали контракт, вернули плату за остаток месяца и ушли из города) И плюс к этому, в укромных местах не прятались, как обычно, ящерицы-медянки. Накануне около бродячего театра появился лицедей с дрессированными мангустами. В огромный сборный аквариум посадили несколько мангустов, и к полному восторгу публики запускали обычных черных ящериц, с которыми мангусты лихо расправлялись. И когда была убита последняя ящерица, бродячий дервиш, завопив, что это прислужники Зла, запустил в аквариум булыжник и мангусты моментально разбежались, а ночью стали пропадать медянки Охранителя и к утру казни пропали все до одной, а хозяин Мангустов, старик с длинными неопрятными волосами и такой же бородой, исчез без следа.

В ложе устроенной на сцене бродячего театра пребывали: Новые Главный мытарь, Главный городской судья и Секретарь торговой палаты, из креатур фон Трира, (назначение которых Наместник подписал без звука, так как был увлечен новой наложницей, юной смуглой красавицей из каких-то экзотических стран), Наместник с новой пассией, Мать Эльза, Приор и сам фон Трир.

Мать Эльза, ранее всегда избегавшая фон Трира, в этот села с ним рядом и вдруг склонившись к его уху, прошептала: «Сестры осматривали девушку перед казнью и выяснили, что она невинна».

Трир, не спускавший взгляда с приговоренной, которую выводили на эшафот, почувствовал, как перстень стал жечь его руку. Вскрикнув, он стал срывать его с пальца, но тут непонятно откуда взявшийся тонкий стилет, пригвоздил его руку к перилам ложи. По всей площади копейщики стали падать от стрел, летящих с крыш или от ударов горожан, сбросивших плащи и оставшихся в зеленых камзолах старой гильдейской гвардии. А Мать Эльза, протянула к пробитой стрелой руке Хагена, на ее руке сверкнул точно такой же перстень, как у Трира, только с белым камнем и два камня совместились…

Грянул гром, небо затянули тучи, с девушки на эшафоте спали веревки, вокруг нее появилось зеленое свечение, в крышу ратуши ударила молния, тучи как по мановению волшебной палочки исчезли и все увидели, что у Элен, волосы из рыжих, стали иссиня-черными. А в небе над городом появился огромный белый орел.

А Приор — Стилет вскочив, с силой развернул свое кресло, вроде бы прикрученное к настилу, ложа страшно заскрипела и превратилась в клетку, внутри которой оказались все почетные гости, кроме Матери Эльзы (Николаб потом клялся, что сам не понял, как Мать Эльза, оказалась вне ловушки) и самого Стилета, который и выдавал себя за Приора. А Мать Эльза, кстати, позднее оказалась той самой пропавшей послушницей Белых сестер.

А из клетки слышались крики ужаса и проклятья вельмож и звериный вой фон Трира. И возле нее стоял Николаб, сбросивший седой парик и фальшивую бороду и мерно ударяя по струнам виалона, пел свою, некогда запрещенную, песню о Вольном городе Гаале, в который пришла тьма и стены и башни которого почернели от неволи, но чернокудрая дева обязательно разбудит жемчужный блеск и освободит город. И весть о свободе принесет огромная белая птица. К песне правда был прибавлен новый куплет, о сияющим белым цветом свободы башнях и ведь действительно, после краткого, но мощного ливневого заряда, стены города снова стали кипенно-белыми, как в старь.

А в город входила колонна троллей с обозом. Тролли легко смяли и дорубили остатки княжеской стражи, пытавшиеся заступить им путь, вышли на площадь и выгрузив два сундука, застыли в некоем почетном карауле. А когда орел снизился над площадью, тролли пали ниц.

Элен Гаал подошла к ним и сделала знак рукой в сторону сундуков. Тролли вскочили с земли и распахнули крышки, и в пробивавшихся сквозь расходящиеся тучи лучах солнца, заблестел красный и белый жемчуг. Элен зачерпнула по полной горсти жемчуга и протянула руки к небу, и тучи развеялись как бы их и не было, и снова засияло солнце.

Адюнкт-ликтор Второго отделения Канцелярии Князя (а просторечии Двойки), закрыл папку с ветхими документами и задумался. Да, город Гаал, вечная заноза в заду всех Князей Герольцинген, сотни тысяч золотых ауреев, уходящие таможням горожан, троллей и эльфов, объединившихся и построивших на перекрестке дорог некий жуткий гибрид рынка, крепости и таможни. Три проигранных княжеством войны, десятки отбитых «случайных» рейдов и всегда невидимые эльфийские лучники, неуязвимая Городская гвардия и страшные финальные удары Латных Троллей из купеческой охраны. Этот старинный трактат, несколько приоткрыл завесу легенды над историей противостояния Вольного города Гаал и Княжества.

Сто лет назад, прапрадед нынешнего князя, с помощью Черных магов, смог взять под контроль магию Троллей. Магический код был сосредоточен в Тотеме — Орле. А Черные маги подобрали комплекс заклинаний, взяли под частичный контроль этого Тотемного Орла, через которого общались шаманы троллей и стали потихоньку использовать троллей в своих интересах. Несколько отрядов троллей, работавших на княжество, пусть даже и за плату, по любому бы окупали любые расходы на себя. С помощью Черных магов был наконец захвачен Вольный город Гаал, но как выяснилось всего на двадцать лет. Была там какая-то мутная история с медными ласками и жемчугом, но все черные колдуны, погибли после падения города Гаал, Черная башня, где они собирались для бдений, сгорела вместе с ними, даром что она была каменной, но жар был такой, что камень расплавился. Что было характерно для тех двадцати лет, что повсеместно гибли колдуны, горели магические библиотеки, и сама по себе явная магия в городах сходила на нет. Совершенно точно она сохранилась в каком-то качестве у троллей, эльфов и в городе Галл.