Петр Павленко - На Востоке [Роман в жанре «оборонной фантастики»]

— Я очень рад, что мы расстались с этой проклятой дырой, — сказал Нельсон своим спутникам, когда «Тромсэ» покинул Чемульпо. — Боюсь я, что русские, которые очень любят историю, захотят отплатить тут Японии за «Варяга». Песня о гибели этого судна до сих пор, говорят, поется русским народом…

Когда следовало быть в Дайрене, оказалось, что «Тромсэ» приближается к Дату. Порт встретил судно с недоумением. Местные газеты, впрочем, не обмолвились ни одним словом о морской встрече с противником, и англичане были первыми, привезшими рассказы об истинных происшествиях.

Сражение, закончившись в море, теперь бушевало тайфуном по всему побережью Кореи и Северного Китая, идя к югу. Дайрен, Антунг, Цинампо тотчас прекратили прием торговых судов. Акции японских пароходных обществ и ЮМЖД пали, страховые общества прекратили страховку грузов в бассейнах Японского и Китайского морен, и цены на привозные товары повысились вдвое.

— Если считать происшедшее сражение за пограничное, как выразился этот русский подводник, с которым говорил капитан «Тромсэ»… — начал Локс, но Нельсон перебил его:

— Красивая фраза, не больше.

— Люди, бомбившие столицу противника и нагнавшие панику на два моря, имеют право не только говорить афоризмы, но и приписывать себе чужие, — сказал Локс.

Подводная лодка, о которой рассказывал норвежский капитан, существовала в действительности, и фраза о пограничном сражении на самом деле была сказана штурманом лодки Валлешем. Л-91 стояла в одной из малых бухт залива Посьет, когда передние части армии генерала Куросаки перешли реку Тюмень-Ула и напали на советские рыбные промыслы вокруг Посьета.

Готовясь к дальним южным рейдам, она сняла с теплохода «Правда» (Ленинград — Владивосток, капитан Зуев) штурмана Валлеша и достигла Симоносек за час до окончания боя в Корейском заливе. Караваны тральщиков и миноносцев маячили у входа во Внутреннее море.

Плавучие госпитали и спасательные суда гурьбой возвращались из пролива, волоча на буксирах подбитые корабли пли поезда баркасов, наполненные ранеными.

Командир Л-91 Гервасий Гоциридзе решил войти во Внутреннее море и применил маневр, не известный никому, кроме советских подводников: погрузился и стал под киль японского судна, избрав его своим проводником и прикрытием. Это был тот самый маневр, который вчера решил судьбу трех морских встреч, позволив топить корабли противника внутри конвойной цели.

Валлеш впервые шел на подлодке и нервничал, как мальчишка. Когда иллюминаторы заголубели и все кругом стало дымчато-зеленоватым, он закусил губу. Маленькие серебристые, как ртуть, пузырьки воздуха оторвались от корпуса лодки я побежали вверх.

«Все ли задраено?» невольно подумал он, но тотчас перестал обо веем беспокоиться, так как для этого не было времени. Нет ничего напряженнее, чем работа на подводном корабле, даже в самые спокойные часы плавания. Наблюдение за горизонтом изматывает. Из глазка перископа мир необъятен, море холмисто, как сильно пересеченная местность, небольшие волны встают горными кряжами, опасность видна лишь в упор.

Электро-фотоглаз подлодки, прикрепленный к верхушке мачты, правда, сигнализирует о приближении встречных кораблей и очень упрощает ориентировку. Но сейчас этих сигналов чересчур много, они нервируют командира и приводят Валлеша в бешенство. Он не успевает заносить направление опасности, опасность крутом, и он быстро ставит точки вокруг рисунка своей Л-91, сделанного карандашом на осьмушке бумаги.

Гоциридзе включает систему осязания. В застекленных ячейках по краям верхней палубы и корпусов расположена другая группа фотоэлементов. Когда интенсивность попадающего на погруженную лодку света снижается до определенного минимума, фотоэлемент включает сигнал. Таким образом лодка может определить, есть ли над нею, на поверхности моря, корабль, и даже установить размеры его тела.

Затем система слуха. Подслушиватели сообщают о работе моторов под водой, а будучи выброшены на буях вверх, довольно точно передают дыхание паровых машин, работу винтов и пропеллеров, звуки стрельбы, музыки и голосов.

Командир Л-91 Гоциридзе, человек восторженный по характер у, любил говорить тостами.

— Да здравствуют советские рулевые! — произнес он вполголоса, когда лодка вошла во Внутреннее море и погрузилась на дно у берегов Курэ.

Лежали до темноты. Аппараты «слуха» и «зрения» сигнализировали оживленное движение судов и возню портовых буксиров. К полночи движение стадо замирать, или, вернее, отдаляться. С великими осторожностями решили тогда выбросить наблюдателя в особом, герметически закрытом цилиндре, на стальном тросе.

— Ну-ка, да здравствуют торговые штурманы! — сказал командир Валлешу. — Иди в кормовой отсек, залезай в цилиндр, закрой крышку изнутри. Мы выбросим тебя в воду на тросе. Как выскочишь на поверхность воды, сначала погляди в иллюминатор, нет ли кого, а потом открой крышку — и да здравствуют цыганские глаза! Понял? Заметишь опасность — нажми кнопку сигнала три раза, закрой крышку и жди — потащим обратно. Если кругом спокойно — нажимай по одному разу с перерывом в одну минуту. На всё про всё даю полчаса. Да здравствует быстрота!

Внутреннее море Японии — величайшая гавань в мире. Нет дня и ночи для этого моря, один лишь туман приносит ему отдых, но и в тумане звенит, вопит и светится огнями оно, потому что и в тумане не может замереть жизнь трех больших островов, разбросавших по берегам его свои заводы, фабрики, доки и склады.

Скрючившись вдвое, Валлеш погрузился в цилиндр и быстро завинтил крышку. «Держись за поручни», услышал он совет Гоциридзе и стад шарить по стенкам, чтобы найти эти поручни, но руки его вдруг оказались заняты — он стоял на них, болтая ногами; видно, цилиндр, всплывая, перевернулся вверх дном. Потом его резко качнуло и медленно повлекло вверх. Обозначился перед глазами светлый кружок иллюминатора, но Валлеш никак не мог понять, на поверхности он или еще в глубине. Так прошло минут пять. Нащупав сигнальную кнопку, Валлеш дал один звонок и рискнул открыть верх цилиндра. Сейчас же руки его стали мокры. Он похолодел и бросился завинчивать купол. Переждав минуты три и дав еще раз сигнал спокойствия, он решит, что теперь откроет верх без всякой боязни. Вода по-прежнему сочилась в цилиндр, но Валлеш быстро откинул крышку и поднялся во весь рост. Цилиндр давно достиг поверхности, свежая волна валяла его с боку на бок, окатывая верх. Упираясь в стенку цилиндра коленями, Валлеш поднял бинокль и оглядел ночь у берегов Курэ. Глаз штурмана дальнего плавания не только видит, но и воображает. Он раскрывает существо силуэтов, громоздких теней или значение огненных точек на мачтах и мостиках пароходов.