Марина Дяченко - Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

– Вы слышите?!

Крысолов прервал рассказ на полуслове, нахмурился.

– Что это? – прошептал Гай, борясь с постыдным спазмом в животе.

– Это лес, – раздумчиво сказал флейтист. – Лес, понимаешь ли. Такое дело… Поехали.

– Может быть…

– Поехали-поехали. Трогай.

Гай повиновался; машина ползла вперед, и Гаю хотелось, чтобы она присела, подобрав колеса, вжалась в землю. А еще сильнее хотелось оказаться далеко-далеко, пусть хоть и в кабаке, пусть хоть и насмехаются, да хоть и драка…

Он вдруг напрягся, подавшись вперед; там, на обочине, в путанице света и тени ему померещился некий темный предмет. Нет, не померещился… Или… Нет…

– Лежит, – сказал он хрипло. Крысолов поднял брови; он смотрел туда же, куда и Гай.

– Лежит, – повторил Гай с отчаянием. – Вот…

Впереди, на краю дороги, среди грязноватой груды прелых прошлогодних листьев лежал человек.

Женщина.

Темно-синий поношенный плащ комом сбился на спине, до половины накрыв голову, оставляя на виду тонкую ногу в коричневом чулке и путаницу волос на затылке. Правая рука женщины, выброшенная вперед, еще минуту назад скребла глину; на хрупком запястье сидел массивный браслет желтого металла. Похоже, золотой.

– Господи, – пробормотал Гай глухо. Машина дернулась вперед; Крысолов опрокинулся на спинку сидения, а Гай уже тормозил, на ходу распахивая дверцу, другой рукой нащупывая аптечку под сидением, и руки тряслись:

– Господи…

– Ты куда? – резко бросил флейтист.

Гай уже спрыгнул на землю. Лихорадочно огляделся в поисках возможного врага – никого не увидел, шагнул к лежащей. На мгновение сделалось страшно до тошноты – странная женщина, может быть, мертвая, посреди леса – но Гай рывком преодолел слабость, сжал зубы, склонился, протянул руку, намереваясь отвести плащ…

Его грубо схватили за ворот. Подняли над землей и швырнули так, что он пролетел метра два и рухнул на дорогу.

Глаза Крысолова горели, как зеленые лампы; смерив Гая холодным взглядом, он носком босой ноги отодвинул в сторону упавшую аптечку:

– Ну, ты и…

Через секунду в руках у него оказалась флейта; Гай зажал уши руками.

Звук пробился и сквозь пальцы. Звук был нехороший, выворачивающий наизнанку, совершенно мучительный звук; Гай открыл было рот, но крикнуть не успел.

Не переставая играть, Крысолов обернулся к лежащему телу; тело дрогнуло. Тело конвульсивно дернулось – и перестало быть телом, скомканный плащ зашевелился, это был не плащ уже, а огромная черная перепонка, и под ней не было женского тела – слепая труба, похожая на обрубок змеиного тела, кожистый мешок с гроздью тонких суставчатых щупалец, так точно имитировавших черные человеческие волосы… И нога в коричневом чулке сделалась пульсирующей кишкой, а там, где Гаю мерещилось колено, открылся мутный, будто подернутый жиром глаз. И золотой браслет на запястье обернулся костяной пластинкой.

Гая подбросило, будто пружиной. Он отполз к фургону, спрятался за колесом и укусил себя за руку.

– Жизнь во всех ее проявлениях, – брезгливо заметил Крысолов. – Живем, используя инстинкты. Причем приманки сразу две – добрый мальчик кидается спасать несчастную тетю, а жадный, к примеру, шоферюга захочет снять золотишко… Смотри, какая худая. Вот-вот с голоду околеет.

Кожистые бока неведомой твари поднимались и опадали; от булькающего хрипа, который при этом получался, Гая чуть не стошнило.

– Улиток, наверное, жрет… Потому как людей здесь, я думаю, давненько не бывало. А кто бывает – у тех страх пересиливает и жадность, и это самое… благородство… Безнадежно. Безнадежно, – резюмировал он, обращаясь к кожистому мешку. Тот задергался, засучил лапами, и близкий к обмороку Гай разглядел на боку твари – широкую пасть. Как «молния» на переполненном чемодане; пасть опоясывала мешок по кругу, и Гай вдруг ясно вспомнил одного фермера, год назад пропавшего в окрестностях леса, косоглазого застенчивого парня, молчаливого, странноватого, немного «не в себе»…

Гай всхлипнул. Аптечка валялась на боку, потеряв в пыли баночку с нашатырным спиртом, пузырек йода и запечатанный в бумагу бинт.

Многочисленные ноги кожистой твари вдруг напряглись, поднимая тело почти вертикально, круглый глаз мигнул; Гай хрипло вскрикнул – Крысолов удивленно поднял брови:

– Смотри ты…

Он вскинул руку, потом опустил, и страшное тело опрокинулось, осело, забилось в конвульсиях. Крысолов занес руку снова – тварь почти человеческим голосом застонала; рука упала – тварь распласталась среди листвы, и круглый глаз на кишкообразном отростке помутнел еще больше. Крысолов поднял руку в третий раз, задержал ее на весу, потом сказал со вздохом:

– Пошел вон.

Тварь дернулась; Крысолов убрал руку:

– Пошел вон, говорю!..

Тварь исчезла мгновенно – только что ворочалась в груде листьев – и вот уже нет ее, взлетела по стволу, растворилась в ветвях.

– Вот и все, – рассеянно сообщил Крысолов.

Гай сидел, привалившись спиной к колесу, и смотрел, как он протирает флейту цветным лоскутком; закончив этот ритуал и спрятав дудочку в футляр, Крысолов наклонился, чтобы неторопливо и тщательно собрать содержимое аптечки. Потом вздохнул, в два широких шага подошел и остановился рядом:

– Зачем ты это сделал?

– Я ничего не делал, – ответил Гай с земли.

– Нет, ты сделал. Ты остановил машину, схватил этот вот смешной сундучок… Думаешь, тебе помог бы йод? После встречи с таким вот… гаденышем?

– Я думал…

– Ты вообще не думал. Ты схватил и побежал… теперь скажи мне – зачем?..

Гай открыл было рот – но осекся под взглядом Крысолова. Потому что под этим взглядом любые слова казались смешной, игрушечной, затасканной чепухой.

– Посмотри на меня, – приказал флейтист.

Гай поднял голову. Лес качнулся и поплыл – недвижными оставались только две зеленые щели; потом на них медленно опустились веки. Крысолов зажмурился.

– А знаешь, – проговорил он, не открывая глаз, – как выглядел бы мир, если бы всякое так называемое доброе деяние… получало немедленную награду? Ну, хотя бы не наказывалось, а?..

Гай не знал, что ответить. Он слишком жалок и глуп.

Флейтист хмыкнул и посмотрел на небо.

– Нам пора, – сказал он прежним тоном. – Поехали.

Спустя еще час пути лес разбился о красную кирпичную стену. Ворота, крепкие, будто не знавшие времени, стояли распахнутыми – заходи. Дорога и входила, и терялась где-то там, в глубине; Гай притормозил, беспомощно огляделся в поисках объездного пути – тщетно. У стен поселка лес смыкался, будто стража. Над черной сутолокой строений нависала далекая башня. Каланча; Горелая Башня…

– Ну? – негромко спросил-приказал Крысолов.

Взвыл мотор.