Марина Дяченко - Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

За годы замужества она успела изучить все его вздохи. И сейчас ей совершенно ясно было, что Макс, никогда от жены ничего не скрывавший, теперь носит на душе гадюку и стесняется – либо боится – поделиться ношей.

Игрейна не спала, но и ни о чем не спрашивала. За тонкой стенкой пробили соседские часы – час ночи, потом два часа; колыхалась занавеска. Максим вздыхал.

– Не могу, – Игрейна села, спустив ноги на пол. – Ну не могу же… Что случилось?

– Ничего.

Игрейна поднялась и босиком прошлепала на кухню. Поставила на плиту чайник – не потому, что хотела чаю, а потому, что это простое действие всегда ее успокаивало.

– Знаешь, – сказал Максим из спальни. – Я сам уже не рад. Что подписал все это.

– Да что такое ты подписал?

– Контракт, – глухо сказал Максим. – Без права увольнения в течение пяти лет. И еще десять подписок. О неразглашении, невступлении в контакт с прессой, не вижу, не слышу, шаг вправо, шаг влево…

– Весь этот бред противоречит конституции, – авторитетно заявила Игрейна. – Войков параноик. Не стоит принимать его заморочки всерьез.

– Я хотел с тобой посоветоваться, – после паузы сказал Максим. – Но они так все повернули – или я подписываю сразу, или – до свидания…

Игрейна вернулась в спальню. Села на кровать, обняла мужа за голое влажное плечо:

– Он элементарно боится, что у него потырят этот его «передовой метод дрессуры». Затем ему охрана, юристы, «крыша»… Затем он запугивает новичков, заставляя подписывать всякую дрянь. То есть по-хорошему, конечно, всякую дрянь лучше не подписывать… Но ведь не конец света, правда? Ты ведь оператор, а не промышленный шпион, нафига тебе чужие тайны?

– Я ведь даже не в зоопарк нанимался, а на студию, – пробормотал Макс.

– Тем более не бери в голову, – сказала Игрейна твердо. – Все фигня.

В глубине души она вовсе не была в этом уверена.

Максим Марков был хорошим оператором. Дело даже не в призах, полученных на студенческих и молодежных фестивалях. Марков сочетал несомненный талант с рассудительностью и надежностью, а это случается гораздо реже, чем хотелось бы.

Режиссер Коровко, с которым Максу довелось работать на «Звер-тиви», ценил профессиональные качества нового оператора и, пожалуй, даже симпатизировал Маркову, но внешне этой симпатии старался не проявлять.

– Самку укрупни. Еще… Двигайся, Макс, не стой, да подойди ты поближе, они не кусаются… Так…

Те, кто «не кусаются», были волками. Крупными, серыми, очень энергичными и нервными – ненормально нервными с точки зрения Макса. Волки жили сложной жизнью, лишь отдаленно напоминающей дикую жизнь их вольных собратьев. Марков уже понял: если поначалу «коньком» директора Войкова была «естественная жизнь животных», то со временам маятник качнулся в сторону «чудес дрессировки».

Никакой дрессировки, как мог заметить Марков, не было и в помине. Никто не ходил к волкам в вольер, никто не кормил их сахаром в награду за правильные действия, никто не щелкал кнутом в наказание за неправильные; никто ничего от волков не хотел – они жили как бы сами. Они поступали как бы по собственной воле; другое дело, что воля эта была очень странная. Волки играли в сложную, порой жестокую игру. Это была игра-соревнование; в вольере сооружено было два каменных «трона», вид которых живо напомнил Маркову старый мультик «Маугли», и два вожака боролись за влияние. Поединок, случка, «голосование» – кто из вожаков соберет вокруг себя больше последователей? Выяснение отношений, наказание ослушников, поощрение преданных сторонников, снова случка; поединок. Массовая драка. Зализывание ран. Массовая случка. «Голосование»…

Пик волчьей деятельности всегда приходился на послеобеденное время, когда у входа в «Империю зверей» стояла, несмотря на дороговизну билетов, длинная очередь. Марков – и с ним еще два оператора – снимали волчью жизнь полную рабочую смену. Ночью волки, вопреки своей природе, затихали, зато оживлялся режиссер Коровко – монтировал материал до рассвета, окруженный плотной бригадой ассистентов, помощников и специалистов по изготовлению кофе.

Работа нравилась Маркову. Работа давала возможность проявить себя в полной мере; Макс был хорошим оператором, и режиссер Коровко ценил его.

– …Это тебя, – сказала Игрейна, и в голосе ее Максу почудилось напряжение. Еще бы – одиннадцать вечера, они уже собирались отключать телефон…

– Марков?! Скотина! Ты что делаешь, сопляк! – кричала трубка голосом режиссера Коровко, кричала и материлась так, что Макс невольно отдернул ухо. – Ты что… Ты сколько… А ну, немедленно на студию! Немедленно!

– Проблемы? – спросила Игрейна.

Макс разглядывал черные дырочки в опустевшей трубке. Режиссер Коровко, хоть и бывал эмоционален, беспричинных вспышек ярости никогда себе не позволял. Что же он, Макс, мог такого натворить?..

– Поедешь? – Игрейна была спокойна и сосредоточена. – Или потерпишь до завтра?

– Поеду, – пробормотал Макс. – В конце концов, мне самому интересно.

Макс вернулся через три часа. Игрейна не ложилась спать – ждала. Читала книгу.

Макс был бледен. В прихожей снял обувь, прошел на кухню, выпил воды. Игрейна, ни о чем не спрашивая, следовала за ним по пятам.

– Ну… – сказал Макс наконец. – Ну, контора… Ты не поверишь.

– Поверю, – возразила Игрейна.

– Короче, прихожу я… А там на мониторе – волки в лабиринте. Классно, честно говоря… Надо тебе как-нибудь сходить, посмотреть…

Макс вздохнул. Вытер мокрый подбородок. Игрейна ждала.

– Ну вот… Отсняли сегодня большой фрагмент. Волки ходят по лабиринту, решают всякие задачки – ну, лапой на рычаг нажать, подлезть, перепрыгнуть… А в конце лабиринта – волчица. Ждет, значит. Кто первый дойдет. Кто самый умный. Один дошел, и сразу к ней, а она ему зубы показывает. Рычит. Ее фаворит, понимаешь – он проиграл… – Макс нервно захихикал. – А этого победителя она не хотела… Ну, сцепились. Они клочья дерут друг из друга, а фаворит ее застрял в лабиринте – не может через решетку просочиться…

– Через решетку?

– Ну хитрая такая, двойная фигурная, и человек не сразу догадается, не то что волк…

– Странные у них развлечения, – пробормотала Игрейна.

– Странные, – мрачно согласился Макс. – Но публике нравится.

– А что не нравится Коровко?

Макс поморщился, будто собираясь чихнуть:

– Коровко… Ты прикинь – я ведь снимал эту волчью драку от начала и до конца. У них, когда крови много, волков всегда разгоняют… Шлангами… Так хорошо получилось, динамично…

Макс замолчал.

– Ну и? – спросила Игрейна.

– Ну и на заднем плане, – вздохнул Макс, – засветился там один… Войковский зам, Рачевский его фамилия. Со стороны зрителей его не видно было, он за щитом стоял… А я искал ракурс, и случайно этого Рачевского взял в кадр. На заднем плане. Из-за этого у Коровко случилась истерика.