Лоис Буджолд - Братья по оружию

Майлз и его подопечная продрейфовали к архитектурному центру зала – фонтану и окружающему его бассейну. Это была бесхитростная скульптура со струящейся водой, с гармонирующими по цвету папоротниками и цветами. Красно-золотые тени таинственно двигались в темной воде.

Майлз напряженно застыл, затем заставил спину расслабится. К ним, улыбаясь, приближался бдительный молодой человек в черном цетагандийском парадном мундире с желто-черной раскраской гем-лейтенанта на лице. Они обменялись настороженными кивками.

– Добро пожаловать на Землю, лорд Форкосиган, – прошелестел цетагандиец. – Это официальный визит, или вы путешествуете для завершения образования?

– Всего понемногу, – пожал плечами Майлз. – Меня приписали к посольству для, гм, моего просвещения. Но, боюсь, у вас передо мной преимущество, сэр. – Конечно, его не было, поскольку Майлзу первым делом показали двоих цетагандийцев в мундирах и двоих без него плюс троих особ, подозреваемых в том, что они тайные цетагандийские агенты.

– Гем-лейтенант Табор, военный атташе, посольство Цетаганды, – любезно перечислил Табор. Они снова обменялись кивками. – Долго ли здесь пробудете, милорд?

– Не думаю. А вы?

– Я выбрал искусство бонсай в качестве хобби. Говорят, что древние японцы сотню лет работали над одним деревом. Или, возможно, так только казалось.

Майлз заподозрил, что Табор шутит, но лицо лейтенанта было столь бесстрастно, что трудно было сказать. Может, он побоялся растрескать свой грим…

Трель смеха, мелодичная как звон колокольчиков, привлекла их внимание к дальнему краю фонтана. Айвен Форпатрил, облокотившись на хромированные перила, склонил темноволосую голову к белокурому созданию. Девушка была одета в нечто оранжево-розовое и серебристое, казалось, колыхавшееся даже когда она стояла неподвижно, как сейчас. Искусно безыскусные золотые кудри каскадом спадали через белое плечо. Ногти вспыхнули серебристо-розовым, когда она оживленно взмахнула рукой.

Табор чуть слышно зашипел, изысканно склонился над рукой матроны и удалился. Вскоре Майлз увидел его на противоположной стороне фонтана, маневрирующего с целью занять позицию рядом с Айвеном – но Майлз почему-то почувствовал, что Табор охотится не за военными секретами. Не удивительно, что Майлз, похоже, мало заинтересовал его. Но охота Табора за блондинкой была прервана сигналом его посла, и ему пришлось уйти вслед за высшими чинами.

– Какой приятный молодой человек, этот лорд Форпатрил, – проворковала дама Майлза, – Нам всем здесь он очень нравится. Супруга посла сказала мне, что вы родственники? – Она склонила к нему голову, ожидая.

– Сколько-то-юродные братья, – объяснил Майлз. – А… кто эта молодая леди рядом с ним?

Матрона гордо улыбнулась.

– Это моя дочь, Сильвет.

Конечно же, дочь. У посла и его жены острое барраярское понимание нюансов социального положения – Майлз, принадлежащий к старшей ветви семьи, не говоря уже о том, что он сын премьер-министра графа Форкосигана, имел более высокий ранг, чем Айвен, если не в военном, то в социальном отношении. Что означало – о Господи! – что он обречен. Он навечно застрянет с очень важными матронами, в то время как Айвен – Айвен будет уводить всех дочерей…

– Прекрасная пара, – сказал Маилз хрипло.

– Не правда ли? Только, какие именно братья, лорд Форкосиган?

– А? О, да, Айвен и я. Наши бабушки – сестры. Моя бабушка была старшей дочерью принца Ксава Форбарры, а бабушка Айвена – младшей.

– Принцессы? Как романтично.

Майлз прикинул, не описать ли ей подробно, как бабушку, ее брата и большинство их детей порубили в мелкий винегрет во время ужасного правления императора Юрия Безумного. Нет, супруга мэра могла решить, что эта история просто преувеличена и ужасающа или, хуже того, романтична. Он сомневался, что до нее дойдет истинная жестокая глупость поступков Юрия и их последствия, разошедшиеся во всех направлениях, и по сей день безобразящие историю Барраяра.

– У лорда Форпатрила есть замок? – лукаво спросила она.

– О, нет. Его мать, моя тетя Форпатрил, – светская барракуда, которая проглотила бы тебя живьем , – владеет очень хорошей квартирой в столице, Форбарр-Султане. – Майлз сделал паузу. – У нас был когда-то замок. Но он сгорел дотла в конце Периода Изоляции.

– Разрушенный замок. Это почти также хорошо.

– Чертовски живописно, – уверил ее Майлз.

Кто-то оставил маленькую тарелку с остатками закуски на бортике фонтана. Майлз взял булочку и начал крошить ее в воду золотым рыбкам. Они подплывали к поверхности и хватали крошки с кратким бульканьем.

Одна отказалась всплывать к приманке и продолжала скрываться в глубинах. Как интересно: золотая рыбка, которая не ест; вот это и есть решение проблемы Айвена с пересчетом рыбок. Возможно, упрямая рыбка была дьявольской цетагандийской конструкцией, чьи холодные чешуйки блестели как золото, потому что они и были сделаны из него.

Он мог бы с кошачьей стремительностью выхватить ее из воды, с механическим хрустом и электрическим шипением раздавить ногой и затем выставить напоказ с триумфальным криком – «Ага! Благодаря быстроте моего ума и рефлексов я обнаружил среди вас шпиона!»

Но если его предположение неверно… Хлюп! под его ботинком, матрона в ужасе, и сын премьер-министра Барраяра мгновенно приобретет репутацию молодого человека с серьезными эмоциональными трудностями…. «Ах-ха!» – Он представил, как он гогочет в лицо шокированной женщине, поскальзываясь на рыбьих кишках: «Видели бы вы, что я делаю с котятами!»

Большая золотая рыбка наконец лениво поднялась и со всплеском взяла крошку, обрызгав начищенные сапоги Майлза. « Спасибо тебе, рыбка » – мысленно обратился к ней Майлз.– « Ты только что спасла меня от серьезного общественного скандала. » Конечно, если цетагандийские техники действительно искусны, они могли разработать механическую рыбу, которая ела бы и даже немножко гадила…

Супруга мэра задала еще один наводящий вопрос об Айвене, который Майлз, поглощеный рыбкой, не сумел полностью уловить.

– Да, что самое неприятное в его заболевании… – промурлыкал Майлз и собрался было начать монолог, порочащий гены Айвена – припомнить кровосмесительные браки среди аристократии, радиоактивные районы, оставшиеся от Первой Цетагандийской Войны, и императора Юрия Безумного, – когда кодированный комм в его кармане подал звуковой сигнал.

– Извините меня, мэм, меня вызывают.

«Благослови тебя Бог, Элли» – подумал он, сбегая от матроны, чтобы найти тихий уголок и ответить на вызов. Никого из цетагандийцев не видно. На галерее он нашел незанятую нишу, прикрытую от посторонних глаз зелеными насаждениями, и включил связь.