Диана Гэблдон - Эхо прошлого. Книга 1. Новые испытания [litres]

– Что-то не так? – спросил Роджер, впервые задавшись вопросом, неужели Джем солгал или опустил в своем рассказе нечто более ужасное.

– Нет, именно так все и произошло, – сказал Мензис, – просто я никогда не слышал от родителей такой короткий рассказ. Обычно это получасовая прелюдия, приправленная кучей неважных мелочей, оскорблений, противоречивых мнений – это если приходят оба родителя, – и даже личные нападки. И все еще до того, как я разберусь, в чем проблема. Спасибо.

Он улыбнулся, и Роджер, совершенно непроизвольно, улыбнулся в ответ.

– Мне жаль, что пришлось сделать это, – продолжил Мензис, – мне нравится Джем. Он умный, трудолюбивый и действительно забавный.

– Да, он такой, – сказал Роджер. – Но…

– Но у меня не было выбора, правда, – решительно перебил его Мензис, – если бы никто из учеников не услышал его слова, мы могли бы обойтись простым извинением. Но… он сообщил вам, что именно он сказал?

– Нет, не в подробностях.

Роджер и не спрашивал: раза три или четыре он слышал, как Джейми Фрэзер клянет кого-то на гэльском, и это было весьма впечатляюще, а Джем обладал прекрасной памятью.

– Ну, тогда и я промолчу, если вы не слишком настаиваете… Дело в том, что пока только несколько детей из тех, что играли во дворе, поняли его слова. Но они расскажут своим друзьям – впрочем, уже рассказали, не сомневаюсь. И они знают, что я тоже это понял. Я должен поддерживать авторитет своих учителей, ведь если нет уважения к сотрудникам, все полетит к чертям… Ваша жена упоминала, что вы преподавали. Мне кажется, она говорила об Оксфорде? Впечатляет.

– Да, это было несколько лет назад, и я тогда был младшим преподавателем. Я понимаю, о чем вы говорите, но я привык добиваться порядка и уважения без угрозы физического воздействия.

По правде говоря, ему порой хотелось двинуть в нос одному-двум из его оксфордских студентов-второкурсников.

Мензис посмотрел на него с легким блеском в глазах.

– Думаю, ваш вид этому способствовал, – сказал директор, – а учитывая, что вы вдвое больше меня, я рад, что вы не склонны применять силу.

– А что, другие родители применяли? – Роджер приподнял брови.

– Ну, никто из отцов на самом деле меня еще не тронул, хотя пару раз мне угрожали. Правда, одна мамаша как-то пришла с семейным дробовиком.

Мензис кивнул на стену позади себя, и Роджер увидел на штукатурке россыпь черных оспин, частично прикрытую картой Африки.

– По крайней мере, стреляли над головой, – сказал Роджер сухо, и Мензис рассмеялся.

– Вообще-то, нет, – возразил он. – Я вежливо попросил ее положить оружие, она и положила, но недостаточно аккуратно. Нечаянно зацепила спусковой крючок и… бум! Бедную женщину очень потрясло случившееся, хотя не так, как меня.

– Вы чертовски хороши, старина. – Роджер улыбнулся в знак признания мастерства Мензиса в обращении с трудными родителями, включая и его, Роджера, но слегка наклонился вперед, показывая, что намерен сам направлять разговор.

– В любом случае, я здесь не из-за того, что вы выпороли Джема. Я пришел поговорить о причине…

Мензис перевел дух и кивнул, поставив локти на стол и сложив ладони вместе.

– Да, я вас слушаю.

– Я понимаю, что вы должны поддерживать авторитет ваших учителей. – Роджер, в свою очередь, положил руки на стол. – Но эта особа чуть не оторвала ухо моему сыну всего лишь за несколько слов – не ругательств, а просто слов! – на гэльском.

Мензис сощурил глаза, уловив акцент.

– А-а, так, значит, вы им владеете. Интересно, только вы или ваша жена тоже?

– Вы говорите так, будто мы заразны. Моя жена – американка, думаю, вы заметили.

Мензис посмотрел на Роджера восхищенным взглядом – кто бы не заметил Брианну! – но сказал только:

– Да, я заметил. Она сказала, что ее отец был шотландским горцем. Вы общаетесь дома на гэльском?

– Нет, нечасто. Джем научился от своего дедушки, – и добавил: – Он… его больше нет с нами.

Мензис кивнул.

– Понимаю, – мягко сказал он, – я тоже научился языку от своих дедушки с бабушкой по материнской линии. Сейчас они умерли. Они были родом с острова Скай.

Вопрос повис в воздухе, и Роджер ответил:

– Я родился в поселке Кайл-оф-Лохалш, но рос в Инвернессе. И в основном учился гэльскому на рыбацких лодках в проливе Минч.

«А еще в горах Северной Каролины…» – добавил он про себя.

Мензис снова кивнул, впервые глядя вниз, на свои руки, а не на Роджера.

– Ходили на рыболовном судне последние двадцать лет?

– Нет, слава богу.

Мензис коротко улыбнулся, но не поднял головы.

– Да. В наши дни нечасто услышишь гэльский. Испанский, польский, эстонский… всего понемногу, но только не гэльский. Ваша жена говорила, вы провели несколько лет в Америке, так что, возможно, не заметили, что в общественных местах на нем почти уже не говорят.

– Если честно, не обращал особого внимания… до сего момента.

Мензис снова кивнул, как бы самому себе, затем снял очки и потер след, оставшийся на переносице. Взгляд бледно-голубых глаз показался неожиданно беззащитным без очков.

– Этот спад происходит уже много лет и стал гораздо заметнее за последнее десятилетие. Поскольку Шотландское высокогорье вдруг вошло в состав Великобритании – ну, или так считает остальная часть Великобритании, – и приобрело новый статус, которым раньше не обладало, то сохранение самостоятельного языка стало рассматриваться как нечто не только старомодное, но и откровенно вредное. Нельзя сказать, что существует… официальный запрет, но употребление гэльского в школах очень… не приветствуется. Имейте в виду… – он поднял руку, опережая возражение Роджера, – ничего не было бы, если бы родители протестовали, но они совсем не против. Большинство из них стремятся, чтобы их дети стали частью современного мира, владели английским языком, нашли хорошую работу и уехали отсюда. Здесь не так уж много рабочих мест, разве что в Северном море…

– Родители…

– Если они выучились гэльскому у своих предков, то сами намеренно не передают его детям. А если они им не владеют, то, конечно же, не прилагают никаких усилий, чтобы выучить. Этот язык расценивается как невежество и отсталость, да и, чего греха таить, как явный признак низшего класса.

– Варварства, точнее, – сказал Роджер жестко. – Грубая речь варваров?

Мензис узнал пренебрежительное определение, которое дал в восемнадцатом веке языку своих гостеприимных хозяев знаменитый лексикограф Сэмюэль Джонсон после путешествия по Шотландии и Гебридам, и быстрая, печальная улыбка вновь осветила его лицо.

– Точно. Существует множество предубеждений, в основном негласных, против…

– Тьюхтчеров?

«Тьюхтчеры» – так презрительно назвали жители низменных районов Шотландии обитателей высокогорья, говорящих на гэльском, это означало «деревенщина» или «нищее отребье».