Рэки Кавахара - Accel World 23: Признание Черноснежки

— Не возражаешь, если я немного так полежу? Когда я к тебе прижимаюсь, ты мне восстанавливаешь духовную энергию.

«Да не может того быть!» — чуть не сморозил Харуюки, но успел поймать себя за язык и ответил иначе:

— Это самое… мне казалось, собрание тебя обнадёжило… Неужели этого не хватило, чтобы восстановить энергию?

Черноснежка пару раз моргнула и медленно покачала головой.

— Прости, видимо, ты немного не так понял. Ты прав, я увидела надежду. Самая трудная задача на нашем пути — поиск кузнеца, и даже на этот счёт у меня уже есть догадки и соображения… Но мне всё равно очень тяжело видеть, как все из кожи вон лезут, чтобы меня спасти. Это такая мука… — выдавила из себя Черноснежка, пряча лицо на груди Харуюки.

Немного поколебавшись, Харуюки поднял руки и осторожно обнял хрупкие плечи. Почему-то именно сейчас в глубине души нашлись слова, которые он так долго искал.

— Даже командир Легиона не обязан взваливать всё на себя.

Плечи Черноснежки вздрогнули. Харуюки осторожно погладил их, пытаясь успокоить её, и продолжил говорить от чистого сердца:

— С самого возрождения Нега Небьюласа ты жертвовала всем ради своих легионеров. Так было и во время битвы с Пятым Хром Дизастером, и во время спасения Синомии с алтаря Судзаку, и когда я стал Шестым Хром Дизастером, и во время сражений против ISS комплектов, и вчера во время битвы за территорию, и сегодня на Конференции… Более того, когда Арая чуть не задавил меня, ты потратила на запретную команду 99 процентов бёрст поинтов и рискнула жизнью, чтобы спасти меня.

— Разумеется, ведь я твой командир… и твой «родитель», — сдавленным голосом прошептала Черноснежка, не поднимая глаз.

Но Харуюки покачал головой и решительно заявил:

— Не «разумеется»! Совсем не «разумеется», — руки Харуюки скользнули вдоль спины Черноснежки. — Просто ты настолько сильная… что мы даже как-то привыкли к тому, что ты нас спасаешь. Мы все думали, что с тобой нам ничего не страшно… и не замечали, что ты постоянно несёшь на себе тяжелейший груз. Ты Монохромная Королева, девяточница, сильнейший боец Ускоренного Мира… но при этом школьница, которая всего на год старше меня. Я… я до сих пор очень слабый и постоянно теряюсь и ошибаюсь — и в реальном мире, и в Ускоренном. Но я хочу быть тебе поддержкой и опорой. Я хочу, чтобы не только ты мне помогала, а чтобы мы оба двигались к цели рука об руку. И я уверен, все в Легионе думают точно так же. Я сейчас не только про старых легионеров Нега Небьюласа, но и про всех, кто перешёл к нам из Проминенса. Поэтому прошу, семпай: на этот раз доверься нам. Мы обязательно вытащим тебя и остальных Королей из плена бесконечного истребления. Поэтому… поэтому…

За все четырнадцать с хвостиком лет своей жизни у Харуюки ни разу ещё не получалось выговорить такую длинную речь без единой запинки. Тем не менее, под конец чувства вновь так переполнили его грудь, что горло сдавило, не позволив больше выдавить ни слова.

Неровно дыша, Харуюки лежал, чувствуя, как глазам стало горячо и мокро…

Вдруг Черноснежка подняла голову и посмотрела Харуюки в лицо. В её чёрных глазах тоже блестели слёзы.

— Ты стал таким сильным, Харуюки… — прошептала она и погладила его по щеке правой рукой. — Ты стал сильным и в Ускоренном Мире, и в реальном. Ты говоришь, что постоянно опираешься на меня, но это не так… Ты всегда поддерживал и меня, и Фуко, и Утай, и Акиру, и Нико, и многих других. Мы смогли зайти так далеко только благодаря тому, что ты летал в небесах, расправив серебристые крылья.

Черноснежка пошевелилась, и её лицо оказалось прямо над лицом Харуюки. Он увидел её блестящие губы совсем близко; они почему-то немного дрожали и, кажется, приближались всё ближе. Благоухающая прядь чёрных волос упала на его лицо, а сердце билось всё быстрее…

Внезапный электронный писк развеял волшебство. Черноснежка, словно разгибающаяся пружинка, вскинула голову и щёлкнула по виртуальному рабочему столу.

— Прости… это моё ежедневное напоминание о том, что ванна наполнилась.

— А… п-понятно.

— Так что… можешь помыться первым.

— А?

В следующую секунду Харуюки допустил катастрофическую ошибку в выборе слов.

По-хорошему, в первую очередь он должен был спросить, не лучше ли ему уйти домой. Однако предложение Черноснежки застало его врасплох, и Харуюки ляпнул первое, что пришло в голову:

— О… от меня плохо пахнет?

— Хм? Нет, я не в этом смысле. Просто ты сегодня с самого полудня непрерывно трудишься, и я подумала, что ты устал.

С этими словами Черноснежка встала с кресла и протянула руку. С её помощью Харуюки тоже выбрался из плена мягкого мешка, но что делать дальше совершенно не представлял.

— Э-э, но как можно идти мыться до хозяйки дома?

— Как раз наоборот — ты мой гость, и я должна проявить гостеприимство. Прекрати отнекиваться и иди, смой с себя пот.

— То есть я всё-таки воняю?.. — пробурчал Харуюки.

Положив руки на его спину, Черноснежка чуть ли не затолкала его в дверь, находящуюся посреди коридора. Она вела в комнату с умывальником, которая также служила раздевалкой. В глубине виднелась дверь, ведущая в собственно ванную.

— Бери любые шампуни и гели, и наслаждайся.

Черноснежка задвинула дверь, оставив Харуюки одного. Какое-то время он лишь стоял и пытался сообразить, как его угораздило здесь очутиться. Впрочем, одно было ясно — сейчас уже поздно отказываться и идти домой. И раз уж дошло до такого, почему бы и правда не смыть с себя пот?

Механическими движениями сняв с себя школьную форму, он сложил её в корзину, открыл складную стеклянную дверь и вошёл в ванную.

По площади эта комната мало отличалась от ванной в квартире Харуюки, зато в ней стояла не просто ванна, а джакузи. Разумеется, Харуюки не стал с разбега прыгать в горячую воду 11 11 Небольшая справка по японскому банному этикету. При посещении ванной/бани/источника японец сначала моется, сидя на табуретке. Можно из тазика, но современные японцы предпочитают душ. В воду разрешается заходить уже чистым. Именно поэтому японцы по очереди сидят в одной воде всей семьёй — всё равно все чистые. . Сначала он сел на прозрачную табуретку, снял с шеи нейролинкер, повесив его на специальный крючок на стене, и принял душ. Тщательно вымывшись, он наконец-то забрался в воду. Она была не слишком горячая — как раз как любил Харуюки. Он блаженно выдохнул, расслабился и ощутил, как усталость, которую он до сих пор даже не замечал, понемногу оставляет руки и ноги.

Харуюки снял нейролинкер с крючка, снова надел и подключился к панели управления ванной. Перед глазами появилось меню управления джакузи, и он попробовал включить массаж. В спину неожиданно ударила пенная струя, заставив ойкнуть. По коже пробежала не то боль, не то щекотка, но, во всяком случае, ощущение было довольно приятным.