Юрий Берков - Новые кроманьонцы. Воспоминания о будущем. Книга 4

– Девушки, я к вам сегодня приду. Вы не возражаете?

– Конечно нет! Приходите Евгений Робертович. Мы будем рады.

– Зовите меня просто Джон. Я привык к этому имени в Америке. «Евгений Робертович» – это слишком официально. Ведь мы же с вами друзья, не правда ли?

– Хорошо, мы постараемся привыкнуть к вашему новому имени. Будем звать вас мистер Джон!

– Никаких «мистеров». Здесь в России это смешно.

– Хорошо, Джон, приходи. Мы ждём тебя, – ответила Нона.

– Вот это другое дело. Это мне нравится.

В шесть вечера Евгений Робертович был у подруг. Они встретили его, как всегда, приветливо, а Нона даже расцеловала.

– Ты единственный мужчина в нашем доме, – сказала она. – Мы уже порядком надоели друг другу, а ты вносишь в нашу жизнь разнообразие и какую-то мужскую ауру. С тобой мы чувствуем себя женщинами в лучшем смысле этого слова. Не бабами – готовыми поорать, поскандалить, а именно женщинами, готовыми к ласке, к сочувствию, к пониманию.

– Именно такие женщины мне и нужны. Именно за это я вас и ценю, дорогие мои.

Они сели за стол, выпили вина, и началась беседа. И тут впервые женщины услышали от Евгения Робертовича подробный рассказ про строящуюся под Найском общину медиков и биологов. О строительстве они знали и раньше, но сейчас они видели перед собой человека, который занимался этим строительством непосредственно, который стоял у его истоков, был организатором. Дамы были крайне удивлены, что Джон в возрасте семидесяти пяти лет продал свою виллу во Флориде и квартиру в Вашингтоне, чтобы заняться строительством медико-биологической общины для молодёжи.

– Неужели вы не могли найти себе спутницу жизни там, в Америке, и жить с ней на своей шикарной вилле? Да за вас бы и молодая пошла с таким-то богатством! – воскликнула Инна.

– Вот именно! Молодая-то может и пошла бы, а втихаря наставляла бы мне «рога» с любовником. Именно этого я и боялся! Богатство не способно сделать человека счастливым, оно не может заменить истинной и бескорыстной дружбы, верности, преданности. Я хочу, чтобы меня любили не за моё богатство. Марта нанесла мне большую душевную травму и всё из-за денег. Она изображала любовь, преданность, а оказалась змеёй, готовой предать, ужалить в любую подходящую минуту. Я долго думал над всем этим и пришёл к выводу, что буду счастлив только отказавшись от своего богатства. Тогда люди смогут относиться ко мне бескорыстно, как к равному, и только тогда, возможна искренняя дружба. И я не ошибся. Сознайтесь, поехали бы вы жить на мою виллу и стали бы дружить со мной там, в Америке?

– Сейчас бы поехали, – ответила Инна.

– Это когда мы уже подружились, стали близкими людьми. А раньше? Скажем, встретились бы мы на каком-нибудь курорте и узнали бы вы, что я очень богат. Стали бы вы за мной ухаживать, добиваться дружбы?

– Нет, – ответила Нона. – Это не в моих правилах. Я выбираю друзей и подруг, равных мне по общественному положению, по материальному достатку. К миллионеру я бы не подошла. А вдруг он подумает, что мне нужно его богатство, а не он сам? А вдруг попрекнёт когда-нибудь, что я живу за его счёт? Нет, от миллионеров я держусь подальше.

– Вот именно! Я давно заметил, что люди очень меняются, как только узнают кто я такой. Всё было хорошо, пока мы встречались на работе, в клинике, в институте. Больные и медперсонал хорошо ко мне относились. Но стоило пригласить кого-нибудь на мою виллу и отношение сразу менялись. Либо начиналось преклонение, заискивание, либо возникало отчуждение, замкнутость, неискренность. Одни мне завидовали, другие хотели от меня чего-то, появлялись корыстные интересы. Поэтому я и держал в Вашингтоне небольшую квартиру для друзей. В ней их не давило моё богатство, они не испытывали неловкость. А про виллу я помалкивал. Но когда с работой было покончено, когда меня отправили на пенсию, я перебрался во Флориду и там, в полной мере испил всю чашу одиночества. Вот почему я ухватился за идею строительства общины, вот почему продал шикарную виллу и переехал в Найск. В сущности, я обыкновенный человек и всю свою жизнь служил людям. И не стоит мне отгораживаться от них на старости лет высокими стенами золочёной клетки. Теперь я вновь воссоединился с семьёй сына. Имею внуков и вполне доволен жизнью. В Найске у меня появились друзья-пенсионеры и, наконец, я встретил вас, дорогие мои. Я ещё не построил общины, но уже нашёл своё счастье. Да, я счастлив здесь. А если вы согласитесь переехать в общину, то мы заживём одной большой дружной семьёй.

– Но мы можем и здесь жить одной дружной семьёй, – заявила Нона. – Что мешает вам перебраться жить к нам, в нашу уютную квартирку?

– Спасибо за приглашение, но всё же здесь я немного оторван от своих близких, от внуков. В общине наши квартиры были бы рядом. А, впрочем, я подумаю над вашим предложением. Возможно, я буду приходить к вам почаще. У меня возникла мысль, что вы поможете мне написать Устав общины?

– Ну, в этом мы, наверное, плохие помощники, – заметила Инна.

– А от вас требуется не писать, а излагать свои мысли, свои предложения. Писать буду я. У меня уже есть наброски. Я обсудил их с Гариком, с его супругой, но этого мало. Мне хотелось бы расширить круг участников обсуждения. Ведь мы должны будем принять Устав общины на общем собрании.

– А что, другие общины живут без уставов? – спросила Нона. – Наверное, можно взять и позаимствовать у них всё, что нам нужно.

– Это верно. Наработано уже немало, но мне не хочется просто копировать других. У нас специфическая, медико-биологическая община и в уставе должны найти отражение вопросы здорового быта, обучения, нравственности. Причём, нравственность врача заметно отличается от нравственности обычного человека. Врач ежедневно сталкивается с болезнью, смертью, с рождением новой жизни, со взаимоотношением полов. Он ко всему относится философски и более прагматично, чем многие прочие смертные. У него нет иллюзий, предрассудков и зашоренности. Он воспринимает человека и как материальную субстанцию, и как духовную. Он лечит и плоть, и душу больного. Наша плоть и душа едины, и необходимо в равной мере заботится о том и о другом. Мы должны в равной мере удовлетворять и духовные, и физиологические потребности человека. И в этом нет ничего греховного или скотского. Скотство начинается там, где физиология преобладает над духовностью, где ради удовлетворения животных инстинктов причиняют душевную боль и страдания другим людям. В нашем Уставе это должно быть записано красной строкой. А ещё в нём должно быть много полезных советов, как сохранить здоровье физическое и духовное. Как надо жить, чтобы жить долго и счастливо. Ведь пьянство, наркомания – это болезнь души, которая часто вызвана неправильным образом жизни, недостатком внимания, женской ласки, любви. Люди пьют и пускаются в разврат, чтобы удовлетворить свои естественные физиологические потребности в половом общении. Но при отсутствии любви на трезвую голову это делать противно, а пьяному всё нипочём. Вот и пьют, дурманят себя, пропивая стыд и совесть. В нашей общине не должно быть отвергнутых мужчин или женщин. При поступлении в общину, каждый совершеннолетний должен пройти тест на психологическую совместимость. Он должен быть достаточно контактным, доброжелательным и лёгким человеком. И тогда не будет одиноких, никому не нужных мужчин или женщин. У каждого мужчины будет любимая и у каждой женщины будет любимый.