Рэки Кавахара - Accel World 19: Сила притяжения темной туманности

Юный самурай смущенно извлек прямой клинок из ножен и осторожно поднял его обеими руками.

— Это — Бесконечность, Рейкер-сан. Я понимаю, что не достоин, но в настоящее время владею им. Хотите подержать?

— Нет, спасибо. Очень красивый меч, Лид. Спасибо, что показал, — с улыбкой ответила Рейкер, а затем вновь перевела взгляд на пьедесталы и продолжила: — Меч и… броня. Мне почему-то казалось, что артефакты внутри Замка будут отсылками к «Трем священным сокровищам», но, похоже, я ошиблась.

— Три священных сокровища… из японских легенд?.. — задумчиво спросил Харуюки и вдруг обернулся на резкий звук — Графит Эдж щелкнул пальцами.

— Блестяще подмечено, Рекка-сенсей. Мы с Лидом в свое время тоже гадали, уж не соответствуют ли пятый, шестой и седьмой артефакты Ускоренного Мира регалиям императорской семьи Японии… а именно: мечу Кусанаги, зеркалу Яты и подвеске Ясакани.

— Вот как? Но если Бесконечность и соответствует мечу Кусанаги, то как тогда быть с Судьбой, ведь это же броня? Разве ее можно уподобить зеркалу? — вполне справедливо возразила Фуко.

Но если Харуюки согласно закивал, то мечник с двумя клинками выставил палец и покачал им из стороны в сторону.

— Так-то оно так, но до того, как стать Бедствием, Судьба обезвреживала физические атаки и отражала световые. И что самое главное — она сверкала ослепительным серебром, как самое настоящее зеркало…

— Ты так говоришь, будто сам ее видел, — заметила Фуко.

Мечник-амбидекстр картинно откашлялся, буркнул: «Ну, да не в этом суть,» и поспешил закрыть тему:

— Короче, я считаю, что сравнивать Судьбу с зеркалом Яты не так уж глупо, ага.

— Т-тогда получается… что подвеска Ясакани соответствует седьмому артефакту… «Мерцающему Свету»?..

Как только Харуюки задал свой вопрос, в зале повисла тишина, а иконка на правом плече на мгновение резко вспыхнула. Впрочем, от каких-либо заявлений архангел воздержалась, так что все внимание вновь переключилось на Графа.

Но и черный мечник ответил далеко не сразу. Он молча развернулся и посмотрел на северную стену зала. В темноте смутно проступали очертания черных ворот, напоминающих вход в древний храм. Последние, девятые врата. Они ничем внешне не отличались от остальных, но отдавали чем-то зловещим и леденящим душу. Было ясно — с легким сердцем их порог переступать не стоит.

— По легенде три священных сокровища покоятся в императорской резиденции реального мира… — вдруг произнес Трилид, заставив Харуюки перевести взгляд на него.

Юный самурай вновь повесил клинок на пояс и продолжил мягким голосом:

— Однако меч и зеркало — лишь реплики или, выражаясь грубее, подделки. Считается, что настоящий меч Кусанаги хранится в святилище Атта в префектуре Аити, а настоящее зеркало Яты — в святилище Исе префектуры Мие. Лишь подвеска настоящая и хранится в «Зале меча и подвески» во дворце Фукиаге на территории резиденции. Конечно же, лично я ее не видел.

— ...То есть, ты хочешь сказать, что и из артефактов, хранящихся, точнее, хранившихся в Имперском Дворце, настоящий лишь артефакт седьмой звезды «Алькаид»? — спросила Фуко.

— Я не знаю, как можно судить о том, что есть настоящее, — Лид покачал головой. — Но… цитируя учителя Графа, среди всех артефактов лишь у седьмого иероглифы точно соответствуют названию «THE FLUCTUATING LIGHT».

— Э?.. Как я понимаю, слову light соответствует иероглиф «свет», но какой смысл стоит за словом fluctuating?.. — спросил Харуюки, ругая себя за то, что перед погружением не посмотрел в словарь.

Слова fluctuating он не знал в принципе. Оно явно выходило за рамки того английского языка, что преподавали в средней школе.

На вопрос Харуюки ответили не Лид и Фуко, а до сих пор смотревший на последние врата Графит Эдж:

— Fluctuate — глагол, означает «дрожать», «варьироваться», «колебаться». Таким образом, fluctuating light — это «Колеблющийся Свет». И первый иероглиф как раз значит «дрожать»...

Помимо привычной невозмутимости в голосе Графа послышался оттенок досады. Харуюки недоуменно заморгал, но черный мечник пожал плечами, обернулся и вновь заговорил своим обыкновенным голосом:

— Я не знаю, случайно ли имя последнего артефакта в точности совпало со значением иероглифов, или за этим кроется какой-то смысл. Видимо, придется спросить об этом на десятом уровне у разработчика.

Граф коротко усмехнулся, но его оборвал сосредоточенный, словно луч лазера, голос:

— Разумеется, в этом есть смысл, — сказала до сих пор молчавшая иконка Архангела Метатрон. — И ты должен понимать это, Графит Эдж. Ты способен достичь высшего уровня, способен проникнуть в зону 00, и поэтому просто не можешь не знать, что смысл жизни Брейн Бёрста, который вы называете Ускоренным Миром… состоит в том, чтобы достичь Мерцающего Света.

Иконка медленно воспарила, зажглась ослепительным светом, а затем приказала черному мечнику голосом, достойным архангела:

— Отвечай, Графит Эдж. Ради чего вы, воины, сражались в погибших мирах Аксель Ассолта и Космос Коррапта? Ради чего продолжаете сражаться в этом? Ради чего вы создали нас, существ? Что есть «Мерцающий Свет», последний артефакт?!

Фуко и Трилид изумленно расширили глаза от таких слов.

Неудивительно. Наверняка они до сих пор считали, что Метатрон — не более чем Энеми… то есть искусственный интеллект, управляемый системами Брейн Бёрста. Однако сейчас в голосе Метатрон звучали та же страсть и жажда найти ответы, что мучали и бёрст линкеров.

И вновь черный мечник не стал отвечать сразу.

Какое-то время он молча смотрел на иконку, что парила чуть выше его головы, затем развернулся и тихо бросил через плечо:

— ...Как я уже сказал, об этом мы поговорим, когда дойдем до более подходящего места, до «Храма восьми богов».

Метатрон молча окинула взглядом мечника-амбидекстра, зашагавшего в сторону девятых врат. Наконец, она вновь опустилась на правое плечо Харуюки.

Харуюки переглянулся с Фуко и Лидом, а затем поспешил вслед за Графит Эджем.

За внушительными вратами, как и за предыдущими, их поджидала плотная тьма. Но ее тут же разогнали тусклые огни, показавшиеся впереди. Дрожащий огонь свечей осветил винтовую лестницу, уходящую в самые недра земли.

В этот раз Харуюки решил сосчитать ступеньки, но сбился после первой сотни. Ему едва хватало сил сопротивляться леденящему душу чувству, что передавалось аватару от каменных ступеней.

Харуюки хотелось думать, что сейчас ему страшнее, чем месяц назад, только из-за прибавившихся опыта и знаний. Он все шел и шел; наконец, впереди раздался голос Графа:

— Мы пришли.

Харуюки выдохнул и поднял взгляд.

Маленькая комната в самых глубинах дворца Имперского Замка, как и полагалось на уровне «Лунный Свет», была выложена белой плиткой. На тщательно отполированной поверхности, подобно водной ряби, дрожали отражения пламени свечей.