Николай Шелонский - В мире будущего

- Ба, ведь и я, значит, принадлежу к числу этих великих людей? - смеясь, воскликнул Яблонский.

Молодая девушка устремила на него укоризненный взгляд.

- Без сомнения, - прошептала она. - Только зачем же смеяться надо мной?

- О, нет, вовсе не над вами, даю вам слово. Но только, право, я никак не могу освоиться с титулом великого и гениального. Простите меня!

- Ну, я все-таки останусь при своем мнении. А теперь позвольте мне рекомендоваться вам: Вера Михайловна Самойлова.

- Очень рад!

Яблонский приподнял шапку и почтительно поклонился.

Молодая девушка рассмеялась.

- Только не входите в роль кавалера, - заметила она. - Забудьте о том, что отданный в ваше распоряжение корабельный юнга неожиданно превратился в девушку. Обращайтесь со мной и зовите так же, как прежде…

- А сами вы как будете говорить про себя?

- Я же вам сказала, что я по-прежнему осталась юнгой…

- А зачем же вы говорите «сказала»?

- Вот видите, вы опять смеетесь?..

- Ну, не буду. Только, пока мы с вами вдвоем, я думаю, совершенно лишнее подражать маскарадной интриге…

- Нет, наоборот, необходимо, иначе по возвращении к нашим спутникам, мы можем проговориться…

- Будь по-вашему, Александр Михайлович.

- Спасибо!

Девушка протянула Яблонскому руку, которую тот поцеловал.

- Вот уж это лишнее! - воскликнула она. - Юнгам рук не целуют…

- Последний раз! До вашего вторичного превращения, господин Самойлов!

Самойлов, как мы будем пока называть молодую девушку, покраснел при этом намеке.

Но Яблонский произнес эти слова совершенно искренно: обратив внимание на юнгу, так резко выделявшегося из среды экипажа, и приблизив его к себе, он был изумлен его умом, развитием и воспитанностью; мягкий характер молодого мальчика, каким считал девушку ученый, заставил его искренно привязаться к нему. Когда же неожиданный случай открыл ему глаза, он почувствовал глубокую симпатию к решительной, смелой девушке, давно уже, по-видимому, относившейся к нему неравнодушно.

Взволнованные объяснением, путешественники молча шли тоннелем, вдоль реки.

- А нам предстоит трудный и дальний переход! - заметил Яблонский, прерывая молчание.

- Вы боитесь за меня?

- Нет, нисколько. Вы уже столько раз доказали свою выносливость и неустрашимость.

- Нам придется еще раз доказывать ее при подъеме из этого тоннеля в верхний…

- Да. За целость веревки я не боюсь, тем не менее влезть при ее помощи, цепляясь за едва обозначенные ступени, на отвесную скалу выше ста саженей - подвиг своего рода, достойный лучшего гимнаста.

- Но нам не остается ничего другого, как отважиться на этот подвиг.

- Я думаю, не лучше ли будет поискать другого выхода?

- Во-первых, едва ли мы его найдем, а во-вторых, отправившись по неизвестному пути, мы можем долее проплутать и поставим в затруднительное положение наших товарищей. А главное, у нас самих съестных припасов в обрез.

- Вы правы, - задумчиво произнес Яблонский. - Тем не менее я боюсь этого подъема. Тогда, во время спуска, сгоряча никто из нас не подумал о том, каково будет подниматься…

- Скажите лучше, Павел Михайлович, что тогда вы не так боялись за меня…

- И это правда…

- Ну, смотрите, я окажусь лучшим гимнастом, чем вы, и буду смеяться над вами…

Во время этого разговора они достигли боковой трещины, из которой выходил поток углекислоты; не доходя ее, они позавтракали и отдохнули, так как далее нигде нельзя было опуститься на землю.

Но лишь только вступили они в область течения газа, как почувствовали, что дышать нечем: углекислота, увеличившись в притоке, заполнила собой и верхние слои атмосферного воздуха.

Яблонский едва имел силы выбежать сам и вытащить за собой Самойлова, почти уже потерявшего сознание. Что возможно было предпринять?

Пройти вперед было немыслимо. Сначала путешественники предполагали возвратиться к центральной пещере, чтобы поискать в ней нового прохода, но затем Яблонский вспомнил, что, двигаясь по течению реки, они везде находили в каменноугольном пласте боковые расселины. Такие же боковые ходы можно было предположить и на другой стороне реки; эти ходы могли идти параллельно главному и привести к выходу.

Можно было надеяться, что таким образом, постепенно поднимаясь вверх, можно будет миновать восхождение на высокую отвесную стену, которого так боялся Яблонский.

Следовало начать с переправы через реку, достигавшую в этом месте почти двадцати саженей ширины.

Но тут припомнилось происшествие, жертвой которого едва не сделался мистер Лекомб.

Однако выбирать было не из чего, и переправа была решена.

Попросив удалиться своего спутника, Яблонский разделся и, подняв над головой свое платье, лампу и вещи, вошел в реку; к его удивлению, вода оказалась очень холодной, гораздо холод-нее озерной, в которой ему пришлось выкупаться накануне. Но глубина на всем протяжении была очень незначительна и едва достигала аршина.

Перейдя через реку, Яблонский возвратился назад, оделся и позвал Самойлова. Едва самозваный юнга, удивленный обратным появлением своего товарища, подошел к нему, как он схватил его на руки, вошел в реку и, перейдя на другую сторону, вышел на берег и поставил на землю.

- Я не хотел затруднить вас, - пояснил он в извинение своего своевольного поступка, - переправой. К тому же вода очень холодна. Глубина оказалась настолько незначительной, что для меня не составило никакого затруднения перенести вас. А за самоуправство извините.

Но Самойлов не казался рассерженным.

- Благодарю вас, - отвечал он, - только, если вы будете так продолжать, вы совсем избалуете меня. Кроме того, вы сами говорите, что вода холодна, а теперь вам придется идти в промокших сапогах.

- О, это ничего не значит при ходьбе и особенно при здешней высокой температуре.

- Тем не менее на будущее время предупреждаю вас, что я буду сердиться и могу рассердиться до того, что пойду другой дорогой, одна…

- Один! - поправил Яблонский.

- Ну, один - все равно!..

- Как все равно? Ведь вы же…

- Не придирайтесь. Давайте лучше искать дорогу отсюда. Положение наше вовсе не из очень хороших.

Немного ниже по течению реки толщу каменного угля пронизывал узкий, но высокий боковой ход.

Вступив в него и пройдя несколько десятков сажен, путешественники увидели, что этот боковой ход идет под углом от главного тоннеля и довольно круто поднимается кверху.

Сообразив направление, по которому они шли к озеру, нанесенное на план Яблонским, оба пришли к заключению, что этот боковой ход должен вести непосредственно к выходу из кратера.

Оставалось только решить, не будет ли эта дорога настолько Длиннее прежней, что их запасов не хватит до окончания пути.