Орасио Кирога - Вампиры пустыни [Том I]

Цветы были белые, с золотисто-оранжевыми полосками на лепестках; тяжелый околоцветник изогнулся, и его чудесный голубоватый пурпур смешивался с золотом лепестков. Уэдерберн тотчас понял, что это совершенно новый вид. Но какой нестерпимый запах! Как душно в оранжерее! Цветы поплыли у него перед глазами.

Надо проверить, не слишком ли высока температура. Он шагнул к термометру. Внезапно все закачалось. Кирпичный пол поднялся и опустился. Белые цветы, зеленые листья, вся оранжерея — все накренилось, потом подскочило вверх.

В половине пятого, согласно раз и навсегда заведенному порядку, экономка приготовила чай. Но Уэдерберн к столу не явился.

«Никак не может расстаться со своей противной орхидеей, — подумала она и подождала еще минут десять. — Вдруг у него остановились часы? Надо пойти позвать его».

Она направилась прямо к оранжерее, открыла дверь, окликнула его. Ответа не последовало. Она заметила, что воздух в оранжерее очень спертый и насыщен крепким ароматом. И тут она увидела что-то, лежащее на кирпичном полу у горячих труб батареи.

С минуту она стояла неподвижно.

Он лежал навзничь у подножия странной орхидеи. Похожие на щупальца воздушные корешки теперь не висели свободно в воздухе, — сблизившись, они образовали как бы клубок серой веревки, концы которой тесно охватили его подбородок, шею и руки.

Сперва она не поняла. Но тут же увидела на его щеке под одним из хищных щупальцев тонкую струйку крови.

Крикнув что-то нечленораздельное, она бросилась к нему и попробовала отодрать похожие на пиявки присоски. Она сломала несколько щупальцев, и из них закапал красный сок.

От одуряющего запаха цветов у нее начала кружиться голова. Как они вцепились в него! Она тянула тугие веревки, а все вокруг плыло, как в тумане. Она чувствовала, что теряет сознание, и понимала, что этого нельзя допустить. Оставив Уэдерберна, она поспешно открыла ближайшую дверь, вдохнула свежий воздух, — и тут ее осенила блестящая мысль. Схватив цветочный горшок, она швырнула его в стекло в конце оранжереи. Затем с новыми силами принялась тащить неподвижное тело Уэдерберна. Горшок со странной орхидеей свалился на пол. С мрачным упорством растение все еще цеплялось за свою жертву. Надрываясь, она тащила к выходу тело вместе с орхидеей. Затем ей пришло в голову отрывать присосавшиеся корешки по одному, и уже через минуту Уэдерберн был свободен. Он был бледен, как полотно, кровь текла у него из многочисленных круглых ранок.

Поденный рабочий, привлеченный звоном бьющегося стекла, подошел как раз в тот момент, когда она окровавленными руками волокла из оранжереи безжизненное тело. На мгновение он представил себе невероятные вещи.

— Скорее воды! — крикнула она, и ее голос рассеял его фантазии. Когда поденщик с необычным для него проворством вернулся, неся воду, он застал экономку всю в слезах; голова Уэдерберна лежала у нее на коленях, она стирала кровь с его лица.

— Что случилось? — спросил Уэдерберн, приоткрыв глаза, и тут же закрыл их снова.

— Бегите живей, скажите Энни, пусть сейчас же идет сюда, а потом за доктором Хэддоном, — сказала она поденщику. И добавила, видя, что тот медлит: — Я все расскажу, как только вы вернетесь.

Вскоре Уэдерберн вновь открыл глаза. Заметив, что его тревожит необычайность его позы, она объяснила:

— Вам стало дурно в оранжерее.

— А орхидея?

— Я пригляжу за ней.

Уэдерберн потерял много крови, но, в общем, особенно не пострадал. Ему дали выпить коньяку с каким-то розовым мясным экстрактом и уложили в постель. Экономка вкратце рассказала доктору Хэддону обо всем, что произошло.

— Сходите в оранжерею и посмотрите сами, — предложила она.

Холодный воздух врывался в открытую дверь, приторный запах почти исчез. Воздушные корешки, разорванные и уже увядшие, валялись среди темных пятен на кирпичном полу. Ствол орхидеи сломался при падении горшка. Края лепестков сморщились и побурели. Доктор наклонился было разглядеть их получше, заметил, что один из воздушных корешков еще слабо шевелится, — и передумал.

На следующее утро странная орхидея все еще лежала там, почерневшая, испускающая запах гнили. От утреннего ветерка дверь поминутно хлопала, и весь выводок орхидей Уэдерберна съежился и завял. Зато сам Уэдерберн, лежа у себя в спальне, ликовал, упиваясь рассказами о своем необыкновенном приключении.

Пер. М. Фоменко

Приняв предложение Международной нефтяной компании занять должность полевого палеонтолога на нефтяном месторождении в Перу, у Талары, я и не подозревал, какие поразительные впечатления и удивительные приключения меня ожидают!

Как правило, жизнь палеонтолога не назовешь волнующей или авантюрной. Собственно говоря, едва ли существует другая область науки, столь мало связанная с приключениями, опасностями или захватывающими переживаниями. Окаменелости, конечно, представляют большой интерес для опытного ученого, но что в них может быть опасного? Они не избегают людей, не прячутся от них. Помимо заурядных и вполне ожидаемых трудностей лагерной жизни и полевой работы, охота за окаменелостями — вероятно, самая безопасная и невинная из профессий. А поскольку мне предстояло изучать мельчайшие и наиболее распространенные окаменелости — а именно диатомеи и фораминиферы (наличие определенных видов этих крошечных окаменевших организмов напрямую связано с залежами нефти) — и поскольку мой охотничий участок находился в пустыне, где не водятся ни дикие животные, ни дикари, в непосредственной близости от вечно деятельных нефтеочистительных заводов, скважин, насосных установок и хорошо обустроенной «базы» или городка, мне и в голову не могла прийти мысль о чем-либо необычном, волнующем или опасном. Предположи кто-нибудь такое, и я бы поднял его на смех. Но судьба бывает такой странной и причудливой в своих проявлениях, что через несколько месяцев после прибытия в Талару я пережил самые диковинные и даже непредставимые события, с какими когда-либо сталкивался человек. Не будь эти факты ныне хорошо известны и изложены в кратких сообщениях газет, я и не осмелился бы, вероятно, о них писать из боязни, что меня примут за сочинителя-фантазера, выдающего выдумки за действительность. Но я считаю, что подобные события могут повториться — точнее, вероятней всего повторятся — где-либо еще, не обязательно в Перу, что грозит гибелью многим людям и даже целым селениям и городам; поэтому я убежден, что публика должна быть ознакомлена со всеми деталями и подробностями случившегося и быть подготовлена к тому, что нечто подобное может произойти вновь.