Аркадий Бухов - Влюбленный призрак [Фантастика Серебряного века. Том V]

— Я, кстати, живу около кладбища, — вставил я.

— Ах, это великолепно! — (Она перешла на французский.) — Итак, в пятницу мы у вас. Вы позволите мне взять с собой племянницу и сына? Вы, конечно, можете приглашать кого угодно. Я буду просить только об одном. Нужно, чтобы это были серьезные люди. Неверы портят. Правда, Владек мог бы переубедить Вольтера. Вы знаете, мой сын неверующий, но теперь и он сдается. Да, он еще сопротивляется, но он сдается. А все-таки лучше без скептиков.

К назначенному вечеру я весь проникся настроением. Из маленькой комнатки были предусмотрительно унесены все картины. Владек мог быть в бурном настроении и ударить кого-нибудь углом рамы по голове. Это тем неприятнее, чем неожиданнее.

Из комнаты были убраны ковры, на окнах наглухо спущены шторы.

Генеральша приехала с точностью хронометра. «Аккуратность — вежливость королей», — улыбнулась она на мой комплимент. Она привыкла быть деликатной с людьми и оставалась такой и с духами.

Приехала она, как архиерей «со свитой». Следом за ней выступал серьезный пожилой господин с умными, усталыми глазами, — ее сын. Он точно немножко конфузился за свою мать. Он «неверующий», вспомнил я, и мне стала понятна его манера держаться.

Племянница была худенькая, высокая девушка, вовсе некрасивая, с прической Клео де Мерод [9] … прической Клео де Мерод — Так называли прическу с прямым пробором и гладкими закрывающими уши прядями, введенную в моду франц. танцовщицей и иконой красоты 1900-х гг. Клео де Мерод (1875–1966). . Генеральша, очевидно, стилизовала ее. Что-то больное было в ней, дурманное, что вызывало при взгляде на нее странные цветки и ягоды белены, на какие иногда натыкаешься, бродя по лесу.

Белое, бледное лицо оттенялось черными прядями прямых волос, и глубоко были вставлены большие, черные, но точно больные глаза. Она что-то сказала и голос у нее оказался неприятный, с нотками истерии.

Несколько минут мы говорили на соответственные темы — об астралях, флюидах, телепатии, телекинетии. Всеми этими словами моя гостья играла, как мячиком. И вдруг, сама прервав себя, она сказала:

— Ну, а зачем мы будем терять время?

— Конечно! — согласился я. — Жизнь коротка!

Она мило погрозила мне пальцем.

— А вот уж шутки вы должны оставить. Мы собрались не для шуток. Владека это не может обидеть. Но это разрушает наше настроение. Пока мы живем в нашем земном теле, мы рабы этого тела…

Третьим был я, четвертым мой знакомый, который туг же был представлен. Мы уселись за столик друг против друга, как садятся для игры в винт. Я протянул руку к электрической кнопке, и — мгновенно мы очутились в непроницаемой тьме.

Владек не дал нам опомниться. В жизни моей я не встречал более обходительного духа. Генеральша не успела положить руки на столик, как он весь заходил, застучал, стал крениться то в одну, то в другую сторону.

— Видите! — восторженно сказала генеральша. — Владек уже здесь. Милый Владек, ты будешь с нами говорить? Стукни три раза, если ты согласен (Владек отсчитал ровным счетом три удара ножкой). И ты покажешь нам феномены? Покажет. И никому не нужно выйти из цепи? Никому. И ты принесешь нам что-нибудь из мира? Вы знаете, — пояснила она специально для нас, — Владек бросает нам цветы, листки, бумажки, спички во время сеанса. Хотите, чтобы он сейчас что-нибудь принес?

— Пусть принесет цветок, — визгливо выкрикнула барышня.

— Просим цветок, — повторил я.

Мы просидели несколько мгновений. Стол успокоился. Дамы замолчали. Вдруг барышня истерически выкрикнула:

— Огня! Дайте огня! Я слышала, как что-то упало на мою руку.

— Зажгите, зажгите электричество! — возгласила генеральша, теряя самообладание.

Черт возьми, в моей жизни это первый раз дух подносил цветы людям. Все строилось довольно юмористически, но признаюсь, в эту минуту нервность этих дам взвинтила и меня, и я не сразу нашел знакомую кнопку.

На секунду стало больно глазам. На столе, около наших рук, в самом деле лежал маленький, беленький цветочек вроде герани. Он не был свеж. Таким должен быть цветок, пролежавший час в жилетном кармане или за корсажем.

— Вот, вы видите — воскликнула генеральша, и глаза ее загорелись так, что я сразу сказал себе: «Обманывает не она». — А вы не веровали!

— Помилуйте, — возразил я. — Разве я выражал вам сомнение?

— Нет, не возражайте, — вы были заодно с Атанасом. Вы с ним заодно! Я это чувствовала. Вы — маловер! Но вы уверуете. Владек совершит чудо.

— С благосклонной помощью Элен, — язвительно сказал Атанас.

Я посмотрел на барышню. Она только презрительно повела тонкими губами и не подняла глаз, опущенных на стол.

— В моем доме нет таких цветов, — сказал я. — А в вашем?

— Это из моего будуара, — пояснила генеральша. — У меня на правом окне… Владек был там в астральном теле…

Атанас повертел лепестки в руках и презрительно бросил их на стол.

— Он, верно, принес этот цветок в кармане.

Я не мог не улыбнуться и вдруг почувствовал глубокую симпатию к Атанасу. Барышня не поднимала глаз, только тонкие губки ее нервно ходили червячком.

— А можно принести и что-нибудь другое? — спросил я.

— Дух не знает пространства, — гордо отвечала за Владека генеральша. — Если вы не верите, — назовите сами.

— Теперь первый час, — сказал я. — Идет горячая работа в моей редакции. Пусть Владек принесет одну оловянную букву из типографии, — одну букву. Это можно?

— Отчего нельзя! — и генеральша оскорбленное повела плечами.

Свет снова погас. Стол снова заходил, застучал, закланялся. Но мы просидели полчаса, — буквы не было. Барышня перед приездом ко мне не была в типографии. Цветок испортил все мое мистическое настроение, и я рад был, что во тьме не видно моего улыбающегося лица.

Становилось глупо ждать дальше. Генеральша нашлась и заявила, что стол хочет говорить. О, она читала в сердце Владека, как в своем собственном! Стол, действительно, начал явственно выстукивать буквы под чтение Атанасом алфавита. Отчетливо отстукалось:

— Изгоните!

— Видите, видите! — заволновалась наша дама. — Кому- то нужно выйти. Кого изгнать, милый Владек?

Стол начал — «Ата…».

— Ну, разумеется, меня! — с прежней язвительностью сказал Атанас. — Еще хорошо, что здесь нет ничего тяжелого.

— Атанас! — умоляюще воскликнула генеральша.

— Замолчал, замолчал! — успокоил ее сын. — А может быть, Владек позволит мне покурить?