Игнатий Потапенко - Ход больших чисел [Фантастика Серебряного века. Том II]

За несколько дней до Рождества Владимир Иванович получил письмо от своего богатого дяди, который, поселившись недавно в новоприобретенном имении, звал туда на праздники племянника, суля ему веселые сельские святки с толпою гостей из окрестных помещиков и хором музыки, с катаньем на тройках по снеговым равнинам, с деревенскими хороводами, песнями и, наконец, с грандиозной облавой на волков.

Пресытившийся городскими развлечениями, Красавкин с удовольствием принял приглашение дядюшки — тем более, следуя совету доктора развлекаться — и, не уведомляя дядю о своем приезде, с целью сделать ему со своей стороны сюрприз собственным появлением — он за несколько дней до нового года сел в вагон железной дороги, захватив с собой на всякий случай корзинку с несколькими бутылками настоящего ямайского рома — «с негром», да дюжиной искристого «Аи».

Направляясь в имение дяди, Красавкину предстояло ехать по железной дороге около полсуток до небольшой станции и, затем, далее верст 70 на лошадях.

Выйдя из поезда на пустынной станции, Владимиру Ивановичу не без труда, чрез посредство станционного сторожа, удалось найти возницу с парой кляч, которые и повезли его далее.

Потянулись бесконечные снежные равнины с холмами, оврагами и перелесками…

Погода стояла мягкая с небольшим морозцем.

Лошаденки бежали мелкой, ленивой рысцой, ускорявшейся разве только на несколько мгновений после редких взмахов кнута.

Умостившись очень удобно на мягком сиденье из сена и подушек, Владимир Иванович покачивался в полудремоте.

Отъехав, таким образом, верст 25, он даже было всхрапнул немного; но вдруг порядочный толчок на рытвине разом заставил его открыть глаза.

И вот тут-то он вздрогнул и остолбенел, не будучи в состоянии понять сразу: сон ли это, или действительность…

Пред глазами его расстилалась точь-в-точь та самая местность с перекрестком дорог, которая преследовала его во сне. Черная доска с надписью: « В сельцо Мало-Каменское » торчала теперь на столбе воочию перед ним в трех-четырех шагах…

И все это было уже явная, несомненная действительность.

— Стой, погоди! Это что такое?! — дико вскрикнул Красавкин, порывисто почти вываливаясь из саней и бегом кидаясь ощупывать столб с надписью.

Возница не вдруг остановил лошадей и удивленно-подозрительным взором оборотился на седока.

— Вы чаво ефто, барин, теперичи?…

— Я тебя спрашиваю, что это за столб?! — повторился нетерпеливый вопрос.

— Да как, што за столб?.. обныковенный столб… дорога тутотка в Мало-Каменска… на ем, стало-быть, ефто и прописано…

Красавкин как-то бестолково взмахнул руками и выпучил глаза.

— Сельцо Мало-Каменское!.. Да понимаешь ли ты, олух бессмысленный, как меня одолевают эти чертовские слова! — в несообразительной раздражительности воскликнул он, хватаясь за голову.

Седобородый мужичок тоже вылез из саней и, почесывая затылок, стал пристально, не без участия вглядываться в Красавкина.

— Да вы, батюшка-барин, пошто этак-то?… В голову вам, видно, вдарило шибко, аль попритчилось што!.. Оно, знамо, всяко бывает… чай, все под Богом ходим…

И, не получив никакого ответа от задумавшегося седока, возница сокрушенно покачал головой и развел руками…

— Ишь, ты дело-то какое выходит…накось!..

Очнувшись от минутной задумчивости, Владимир Иванович только теперь сообразил всю бестактность высказанного им и неловкость поступка своего вообще; он моментально принудил себя принять беззаботный вид и уже совершенно спокойно с усмешкой проговорил:

— Это я, голубчик, спросонья, задремал что-то… И перед этим в санях-то заснул крепко; да как меня на ухабе тряхнуло, я и не очнулся еще хорошенько.

— А… ну, коли так, в эфтим кака беда!.. С просонков, знамо, чаво не померещится! — с облегченьем согласился извозчик, принимаясь оправлять сбрую на лошадях.

Но Красавкин не торопился еще усаживаться в сани, пытаясь уяснить загадку более благоразумным способом.

— А скажи пожалуйста, что это за сельцо Мало-Каменское, далеко оно отсюда, большое это село?

— Да от поворота-то от ефтого оно пять верст будет. Ну а село-то оно — не шибко, чтобы большое… Усадьба тамот-ка барыни Юрасихи…

— Это, значит, имение Юрасовой, так, что ли?

— Да, этак, этак! — барыни Юрасовой… Овдовемши она таперечи…

— Да ты что же, сам-то бывал там, знаешь это село?

— Как же мне не знать-то яво?.. У меня там, чай, зять в фершалах состоит, при бальнице, значит… Егор Гаврилыч… Можа, и вы его знаете… Недавно он туда из города перешел.

Владимир Иванович с минуту соображал.

— Вот что: до села, где мы ночевать хотели, сколько еще верст осталось?

— Энто до Микольского-то? Да верст 12 либо все 15 еще будет.

— А если в сельце Мало-Каменском, там найдется у кого переночевать?

Возница зачесал затылок.

— Стало быть, вам желательно в Мало-Каменском ночевать-то?… В сторону оно будет вовсе, вот ведь што! — заключил он с сокрушенным вздохом.

— Ну об этом, что в сторону лишних ты 10 верст сделаешь, — толковать нечего: я тебе три или четыре рубля прибавлю. А только можно ли у кого ночевать-то там, в Мало-Каменском?

— А ежели энтакая-то милость ваша с прибавочной будет, так об ночевке там чаво и баить! — самодовольно поглаживая бороду, услужливо заговорил извозчик. — К Егору Гаврилычу — на што лучше!..

— Но удобно ли к нему будет?

— А пошто же нет-то?… Да он, можно сказать, человек как есть на господский лад… Всяки там науки превзошел, и не токмо што примет нас с превеликим удовольствием, а и со всяким почетом, потому, первое дело, я ему родным, значит, тестем прихожусь…

— Ну хорошо, если ты так уверен, так поезжай к нему! — решил Владимир Иванович, усаживаясь в сани.

Возница повернул лошадей на дорогу в сельцо Мало-Каменское и, работая теперь кнутом более усердно, добавил:

— А ежели вам, барин, примерно, скажем, и недужится маненько, так и в таком разе, будем говорить, на што лучше к Егору Гаврилычу побывать… Потому он по дохтурской части больно дошлая голова… какую хоть там болесть вызволит в лучшем виде…

Но совет этот пропал бесплодно, пролетев мимо ушей Красавкина, погрузившегося в дальнейшие соображения.

«Побываю в этом селе, погляжу на него, ну и все! — думал он. — И это будет самое лучшее. Тогда, вероятно, вся эта галиматья отвяжется от меня окончательно».

Почти уже в сумерки подъехали они к сельцу Мало- Каменскому.

Село выглянуло на вид из-под горы сразу, — самое заурядное, маленькое, захолустное.

На пригорке возвышалась крохотная деревянная церковь, окрашенная в лиловый цвет. Немного отступая, в зелени развесистых елей и целой роще голых прутьев из лиственных пород утопала господская усадьба. Пониже — к реке — тянулось десятка два убогих крестьянских хат, да в конце их, со значительным промежутком, выделялся двухэтажный дом грязно-желтой окраски — сельская больница.