Игнатий Потапенко - Ход больших чисел [Фантастика Серебряного века. Том II]

— Да, я говорю это самое.

— Кук?

— Да.

— Денег?

— Да.

— Взаймы?

— Ну да же, черт возьми!

— И сам?' Ха-ха-ха! Нет, это великолепно! Идите-ка вы, господин Брикман, обманывать кого-нибудь еще. А я уже стара для этого и, кажется, не один месяц знаю этого адвокатишку. Вот уже полгода, как он сидит у меня, не имея и признаков практики и, кажется, не родился еще человек, который мог бы похвастать, что занял денег у Кука. Это такая жила! Такой скупой жилец, каких не найдешь на всем континенте! Он способен повеситься за медный грош, это знают все обыватели на несколько миль от моего пансиона! И вы мне изволите говорить, что Кук предложил вам сам деньги и еще обещал уплатить за какого-то. Воля ваша, а я еще в здравом уме и шутить над собой не позволю.

Хозяйка сгребла рукой монеты с широкой ладони Брикмана, и долго потом раздавался на лестнице ее возмущенный, негодующий голос:

— Этот новый жилец из Бреславля хотел меня обморочить. Слышите? Он меня уверял, что занял деньги у Кука! У Кука, как это вам нравится?!

А Брикман ушел к себе в комнату и, сидя за чертежами, самодовольно улыбался.

Одно из двух: или хозяйка права относительно нравственных качеств жильца адвоката, или она ошибается.

Если — второе, то заслуга открытия непроявившихся до сих пор способностей адвокатовой души принадлежит не кому иному, как ему, Брикману.

А если — первое, то это еще более лестно; стало быть, он, Брикман, одним своим видом внушает такое доверие, против которого не в силах бороться даже самые закоренелые, черствые люди.

Это тоже неплохо.

Довольный сделанными выводами, мастер раскинул по столу кальку, и остро отточенным карандашом принялся вычерчивать какую-то замысловатую спираль, которая, будучи помещена у предплечья, должна будет дать сгибательное движение фалангам трех пальцев.

Адвоката, по-видимому, целый день не было дома.

В комнате его все время стояла мертвая тишина, и только один раз был слышен стук в дверь; это было тогда, когда почтальон принес на имя адвоката объемистое письмо с отчетливым штемпелем, поставленным в N-ске.

Две недели Брикман провел в своей комнате почти безвыходно; все это время он был занят выполнением принятого на себя заказа; приходил к нему только калека в указанные часы для примерки, и дело подвигалось вперед быстрыми шагами.

Внешняя форма удалась как нельзя лучше; внутренний механизм был собран уже до последнего винтика; оставалась теперь самая трудная, самая ответственная часть работы: предстояло придать поддельным конечностям живой, естественный вид.

Для этого нужно было покрыть всю поверхность протезов особым веществом, имеющим полное сходство с человеческой кожей по цвету и блеску; состав этого вещества и способы обращения с ним были открыты ортопедическим мастером после долгого ряда опасных работ; это и был знаменитый секрет Брикмана, выделивший продукты его труда из ряда других предметов этой оригинальной отрасли и послуживший одной из причин, заставивших смелого предпринимателя покинуть родину: кто-то пустил по городу вздорные слухи, что Брикман для своих операций пользуется настоящей человеческой кожей, содранной с трупов и обработанной известным образом.

И эта, самая главная часть работы, исполнена была лучше, чем можно было предполагать; и скоро немой калека получил возможность созерцать в почти законченном виде свои будущие руки.

День, когда был положен последний мазок на внутренней части ладони, был днем торжества мастера Брикмана, сумевшего оживить тупую бездушную материю; восторгам же клиента не было конца.

Когда Брикман опытным движением прикрепил окончательно готовые протезы к остаткам отрезанных рук, бедняга не мог побороть охватившего его волнения, ноги под ним подломились, и он упал на колени перед своим благодетелем.

Брикман, растроганный оказанными ему признаками благодарности, с чувством пожал новую руку сияющего клиента и в первый раз за два месяца позволил себе отобедать в порядочном ресторане за кружкой доброго пива.

Ко дню окончания работ появился и Кук, пропадавший неизвестно где целые пять недель.

Кук объяснял свое отсутствие поездкой к родным в деревню, но этому мало кто верил; находились такие люди, которые позволили себе усомниться в справедливости слов адвоката; а один из жильцов, студент, изучающий медицину, выдавал даже за верное, что он собственными глазами имел счастье видеть Кука в больнице св. Магдалины, где он в числе прочих студентов-медиков основательно изучал анатомию на трупах.

Впрочем, слухи эти были так маловероятны, что и им не особенно-то верили.

В самом деле, — для чего адвокату понадобилось посещать какие-то больницы и, в добавок ко всему этому, изучать анатомию?

Верно было одно: в день окончания Брикманом принятого на себя заказа, Кук уплатил ему полностью все, что следовало и в тот же день покинул навсегда меблированные комнаты, заявив, что уезжает в Америку.

Долго дивились жильцы последним поступкам чудака-адвоката, но мало-помалу забыли о нем совершенно.

Кук пропал из города, а приблизительно около того же времени прихожане храма св. Петра перестали встречать возле паперти высокого немого калеку, вызывающего чувство сострадания своим ужасным видом.

В начале, лета на одной из окраин города поселился в небольшом светлом домике небольшой человек с быстрыми, юркими глазами.

Человеку этот назвал себя адвокатом, но, по-видимому, дела его были из рук вон плохи, потому что еще ни один, человек не видал, чтобы к нему приходили клиенты.

Тем не менее, адвокат не имел угнетенного вида. Почти целый день он был занят у себя в рабочей комнате, а около шести часов вечера выходил на прогулку.

Шел он обыкновенно мелкими, быстрыми шагами, насвистывая громко игривые опереточные мотивы, и вовсе не видно было, чтобы он нуждался и бедствовал.

Прогулка его кончалась у старого кладбища, где в тихом безлюдном уголке поджидал адвоката неизвестный субъект огромного роста и молчаливо-сосредоточенного вида.

Поздоровавшись с большим незнакомцем, адвокат вынимал кошелек, доставал из него серебряную монету и клал ее на землю…

Незнакомец склонялся над ней, долго водил по земле неуверенной рукой, пока, наконец, ему не удавалось зажать ее в толстых не слушающихся пальцах; тогда адвокат улыбался, кивал головой незнакомцу и обычными шажками удалялся обратно к себе.

Свидания эти продолжались несколько дней, происходили они всегда в один и тот же час, в одном и том же месте, и вряд ли кто-либо из посетителей кладбища мог похвастаться, что встретил когда-нибудь эту странную пару.

Однажды, придя, как всегда, после шести часов, адвокат отдал монету высокому незнакомцу; но, вместо того, чтобы уйти, стал против него, поднял руки и принялся проделывать ими какие-то странные знаки.