Рэй Брэдбери - Из глубины глубин [Рассказы о морском змее. Том II]

Корабль, заштилевавший у Саргассова моря, получает неожиданную помощь от ужасного чудовища.

Старинный фрегат «Пенсакола» штилевал в лошадиных широтах [1] …лошадиных широтах — «Лошадиными широтами» прозвали субтропические районы со слабыми ветрами и небольшими осадками примерно на 30° к северу и югу от экватора; название возникло потому, что в этих широтах часто гибли перевозимые за океан лошади. . Ни единое дуновение ветра не шевелило его паруса, вяло и дрябло свисавшие с рей. Ничто не шевелилось — только мачты плавно наклонялись то вправо, то влево, когда корабль покачивался на океанской зыби. Блоки жалобно потрескивали и провисшие канаты изредка громко хлопали о паруса. Палуба была суха, как голая кость под солнцем. Сквозь доски настила пробивалась кипящая смола, будто корабль превратился в варочный котел.

У капитана началась обычная долгая послеобеденная сиеста: он лежал в ванне, впитывая всем телом свежую, охлажденную испарением воду — иначе можно было и свариться в такой-то жаре! Двери коридора и его каюты были открыты, стекла больших иллюминаторов сняты, и ничто не заслоняло капитану вид на сверкающее море.

Команда на палубе могла только мечтать о подобном комфорте. У матросов не было ванн, куда они могли бы погрузиться, да и запасы питьевой воды быстро истощались. На их исхудавших лицах был написан страх: что, если штиль затянется и им придется провести долгие недели в пустынном океане? Они стояли у фальшбортов, жадно выискивая глазами в небе любые признаки облаков.

— Ханс Хансен, говорят, ты родился в Хаммерфесте, — сказал первый помощник. — Это верно?

— Да, сэр, — слабым голосом ответил Ханс.

— Тогда полезай на нактоуз [2] …на нактоуз — Нактоуз — устройство для установки корабельного компаса и вспомогательных устройств в виде вертикальной стойки. , смотри на зюйд-вест и высвистывай ветер [3] …высвистывай ветер — В старые времена моряки многих стран верили, что свистом можно вызвать ветер в штилевую погоду; в другой время свист на борту обычно считался нежелательным и даже опасным. . И гляди, чтобы это была лучшая мелодия в твоей тупой башке! Не будет ветра до второй собачьей вахты — отправишься в форпик [4] …форпик — Крайний носовой отсек судна между форштевнем и первой переборкой; в описанную в рассказе жару заточение в форпике было страшным наказанием. к Скьярсену.

— Слушаюсь, слушаюсь, сэр, — ответил Ханс, забираясь на стойку нактоуза.

Его голос дрожал и звучал немного придушенно. Ханс очень боялся форпика. У Скьярсена ничего не вышло, и надежды было мало. Он стал насвистывать веселую мелодию, призывая ветер, но в скрипе блоков и хлопанье провисших снастей она звучала погребальной песней.

Внезапно по нетерпеливым лицам на палубе разлилась смертельная бледность. Что-то громадное и зеленое вдруг поднялось из воды справа по носу и нырнуло обратно. Ханс слетел с нактоуза и громко плюхнулся на палубу. Корабль словно перестал покачиваться, блоки смолкли и все замерло в кладбищенской тишине.

Первый помощник уставился на волны, но ничего не сумел разглядеть. Стеклянная толща воды ровно уходила к горизонту.

— Все понятно! — сказал первый помощник, уныло поворачиваясь к остальным. — Мы на краю Саргассова моря. Ни один корабль отсюда никогда не выбирался. Старые шкиперы рассказывают, что в этих водах всегда водились такие чудовища. Они забираются в кубрики и уносят моряков на дно.

— Я слышал, сэр, что Саргассово море плавает с места на место. Самый лучший моряк ничего не подозревает, пока не окажется опутан водорослями, — в волнении произнес один из матросов.

Матросы тихо переговаривались и страшно боялись. Никто даже не заметил, что делалось на корме, как вдруг капитан пронзительно и истошно завопил, зовя на помощь.

Корма начала подпрыгивать на воде, как пробка, доски скрипели, будто готовы были в любую минуту разлететься в щепы. Матросы забегали: им грозила опасность очутиться в море.

Помощник бросился на корму, перегнулся через релинг и увидел в водовороте волн стофутовое тело, покрытое зеленой чешуей. Волосы встали дыбом у него на голове, и он в ужасе отскочил. Несколько матросов бросились к каюте, где продолжал жутко кричать капитан — но встретили содрогающуюся массу зеленых чешуек и едва сумели вернуться на палубу. Все были в панике.

Шкипер кричал не зря. Огромный чешуйчатый монстр, заглянув в открытый кормовой иллюминатор, увидел над бортиком ванны голову и плечи капитана, просунул колоссальную морду в кабину и пытался дотянуться до капитана. Большой ороговевший плавник на спине чудовища уперся в деревянную раму иллюминатора и монстр не мог продвинуться дальше, как ни старался.

Не менее ста футов его тела оставались в воде за кормой корабля. Чудовище по-прежнему пыталось дотянуться до капитана. Гигантский хвост бил по воде и поднимал волны. При первом ударе хвоста капитан открыл глаза и увидел перед собой разинутую пасть, истекающую слизью и поросшую водорослями. Два дергающихся щупальца потянулись к капитану, но он отклонился назад. Его глаза чуть не вылезли из орбит, кровь заледенела, несмотря на жару, ужас выедал мозг. С диким криком он лишился сознания и упал в воду; прохладная влага привела его в себя, прежде чем он успел захлебнуться.

Змей шипел и плевал капитану в лицо соленой водой, отчаянно стараясь продвинуться на несколько футов. Очевидно, он не желал отказываться от изысканного завтрака. От мощных взмахов его хвоста в воде корабль сдвинулся и медленно поплыл вперед.

Первый помощник заметил это и крикнул Хансу Хансену:

— К штурвалу! Держи на норд-норд-вест!

Оценив положение, помощник велел матросам стать по местам, а старшему матросу приказал забросить лаг и установить скорость корабля. «Пенсакола», как выяснилось, делала десять узлов в час. Удостоверившись, что чудовище не в силах протиснуться дальше в каюту, помощник подошел к вентиляционному отверстию и крикнул капитану:

— Эй, хватит вопить. Вы в безопасности. Змей до вас не доберется. Успокойтесь.