Михаил Бобров - Снег над океаном [СИ]

— А на самом деле?

— На самом деле… Когда человек в покое, мозг потребляет девять процентов всей энергии обмена веществ.

— А как посчитали? По калориям?

— Измерили тепловое излучение. И оказалось, что при выполнении привычной работы, по стереотипу, потребление мозга уже тринадцать процентов. А когда надо задумываться, то мозг, весящий всего два процента от общей массы тела, выжигает ровно четверть всей энергии.

— Оно и видно, — снова вздохнул старик, — Вы, профессор, можете за удочку спрятаться. Все в глазищи ушло.

Рицко улыбнулась:

— Спасибо за комплимент… Кстати, о глазах. Модель вы не выбрали?

Юрий отодвинул альбомы с мужскими фигурами.

— Возраст, наверное, ближе к моему, чем к вашему.

— Не хотите вернуть молодость?

— Достаточно исключить дряхлость. Далеко же меня завела любовь к мультикам, в которых миленькие девочки пьют чай с тортиками. Вот и отпуск удался: море, солнце, а уж девчонок в бикини вокруг… И продлится это до самой смерти. Мечта же! «Остановись, мгновенье»…

Старик помолчал и прибавил уныло:

— Только, зараза, радости нет. Вот же люди! Минуты счастья длить желаем бесконечно, а книгу хорошую требуем от автора всенепременно дописать. Профессор, а можете вы строго научно разъяснить, отчего никто не любит незаконченные книги?

— Извольте. Для каждой мысли в мозгу возникает очаг возбуждения. Грубо говоря, наши мысли о некоем предмете — книге, событии, человеке — находятся физически во вполне определимой области мозга. Мысли — всего лишь импульсы по нейронам. Но сами нейроны требуют кровоснабжения, отвода лимфы. Как оперативная память компьютера нуждается в электричестве и отведении лишнего тепла. Если очаг возбуждения долго не закрывается, мозгу становится накладно его поддерживать. Чисто физически.

— Поэтому так сложно долго помнить неиспользуемые знания?

— Именно. Снабжение переводится на остаточный принцип. И мы негодуем: когда уже автор допишет, наконец! Чтобы закрыть гештальт, как говорят психологи. Или медитацию, как говорят эзотерики.

— Это ж симметриады у Лема в «Солярисе»! — догадался дед Юрий, — По миновании надобности сносятся. А тут и снести нельзя, и толку с нее. Мертвый капитал, разве ж можно такое допустить?

— Верно.

— Но, если книгой считать человека… Или судьбу человека… Быть вечно недопетой песней? Быть вечно недописанной книгой?

— Мне кажется, это неудачный пример. Книга или песня несут сообщение от автора к читателю или там слушателю. А жизнь просто есть. Вне рамок.

— Тогда что такое жизнь?

Рицко пожала плечами.

— Кошмар, мешающий людям спать.

— Ну, профессор!

— Хорошо. Вот вам строго научное определение: «частный случай в ряду процессов химической самоорганизации в неравновесных условиях, происходящих на основе автокатализа». Что-нибудь поняли?

— Что для жизни сами живые существа не обязательны. Химические реакции могут и без них происходить.

— Я и забыла, что вы разведчик из страшного русского ка-гэ-бэ.

— Ох, девонька, я ж еще и пионером был. Обычным таким пионером в самой читающей стране, мать ее в библиотеку… Вот, помню, в детстве читал фантастику. Гуревич, или Савченко. Сам забыл уже. Чтобы человек постоянно молодой, молодой, потом, как срок пришел — хлоп. И все. Без мучений, не нагружая родственников.

— Если смерти, то мгновенной?

— Откуда вы-то знаете?

— От Синдзи, разумеется.

Акаги снова потерла виски.

— Так устала, что и помощь кошки пригодится… Если хотите узнать что-либо еще, встретимся завтра в это же время…

— Время, сэр.

— Джеймс. Доклад!

— В течении трех суток Туманники без опознавательных знаков нанесли удары по всему побережью. Обстреляли Гротон, Лос-Анджелес, берег Калифорнии вплоть до Мексики. На севере военные базы Сиэтл, Ном и Сан-Франциско. Мористее находились эскадры Государства Тумана, наши наблюдатели докладывали, что вроде они как загоняют диких туманников на наши береговые батареи.

— Что произошло потом?

— Сэр. Наш флот выслал Особые Эскадры за дикими, как мы полагали, туманниками. Из тридцати двух наших вымпелов в базы вернулось шесть. Остальные либо потоплены, либо, что вероятнее, захвачены Государством Тумана.

— Так мы можем… А, дерьмо! Ведь мы не признали Государство Тумана! Этот придурок перед выборами пообещал, что вернет Америке Гавайи. А сейчас не довоенное время, предвыборные обещания приходится держать.

— Да, сэр. Юридически все безупречно, мы в состоянии войны с любыми кораблями Тумана, которые не принадлежат какому-либо государству людей. Осмелюсь заметить, что как только мы признаем Государство Тумана, мы получим от него требование освободить всех захваченных туманников. Отклонение требования автоматически обвиняет нас в работорговле, принятие требования лишает нас и тех туманников, что пока в нашем распоряжении. Но до сих пор «серые» себя не проявляли.

— Они просто готовили эту большую операцию. Чтобы вытащить в море наши Особые Эскадры все разом. И применили по ним этот свой антивирус, или какое там еще вундерваффе.

— Сэр, вы как будто видели своими глазами. Антивирус, именно. Спасатели подобрали выжившего. Капитана тяжелого крейсера «Квинси», Фернандо Вальдеса. С его слов, это была ловушка, куда их эскадра влетела на полном ходу. Сэр, я не очень-то понимаю, как можно спрятать засаду в море, когда с каждой стороны гравилокаторы, всякие там системы обнаружения.

— А я понимаю. У нас нет мира с Туманом, и наши спутники Туман сбивает. Русские же заключили мир, основали посольство на Гавайях. Как там пел шансонье? «В Перл-Харборе нашем сидят комиссары. И наших русалок ведут в кабинет…» И вот, у одной стороны есть спутник, видящий все поле боя сразу. А у второй стороны видимость чуть-чуть перед собой и по сторонам. Заходишь ты в темную комнату, нащупываешь выключатель. И тут самурай тебя по пальцам катаной. Все просто. Только доказать это мы никак не можем.

— Сэр, но ведь Туман может и официально заключить союз с русскими. Меня, признаться, удивляет, что это до сих пор не сделано.

— Причина та же, Джеймс. Время не довоенное, цена любого политического шага высока, последствия ошибок наглядны и болезненны. Они посольство лишь через три года открыли, а тот же госпиталь укомплектовали только недавно. Договориться с нелюдями означает сразу испортить отношения с большинством конфессий. И опять же, после войны нам в самом деле приходится учитывать мнение людей. А те спорят долго! Вернитесь к Вальдесу.

— Да, сэр. На эскадре Хиэй был русский советник. Рыжий, в штатском, широкое лицо, шкиперская бородка. Лицо в синяках, кстати. Но ходил по кораблю свободно. Оказывал медпомощь второму пленному, капитану Хемптону Сандерсу, командиру «Астории». Говорил с Хиэй по-русски. Вальдес изловчился записать разговор на свой плеер, но при посадке в шлюпку ему вывернули карманы и плеер конфисковали.