Александр Силецкий - Дети, играющие в прятки на траве. Легендарь

— Я постараюсь, — эхом отозвался Крамугас. — Попробую. Уж что-нибудь придумаю… Пока!

— Аты, сынуля, не чуди, — добавил строго Фини-Глаз. — Иначе… Возвращусь — все розги обломаю об тебя, не пожалею. У меня их знаешь сколько!.. Ну, до встречи!

Он сердечно помахал всем на прощанье, даже сделал идиотский книксен и бочком, бочком выскочил из комнаты.

Юзюдюрик даже не пошевельнулся — так и продолжал, разинув рот, задумчиво таращиться в окно.

Бескрайняя сиреневая площадь перед домом, похоже, окончательно пленила молодца. А искрящиеся в солнечных лучах игривые барашки, что гуляли временами по поверхности роскошной лужи, — и подавно потрясли.

— Так-так, — меж тем по-хозяйски огляделся горластый визитер, — устроились, вижу, неплохо. Даже весьма! Так и надо! И район пристойный, и пейзажик за окном… Под стать, так сказать… Вот — каламбурчик! Значит, я — в рабочем состоянии… Отлично! Просто превосходно! Ну, и чем же занимаетесь теперь?

— Да вроде бы — ничем пока… — с оттенком раздраженья отозвался Крамугас.

— Не может быть! Ничем… Не умещается в башке! Как?! Великан пера — и вдруг без дела?! Рассказывайте сказки!.. Черный юмор, не иначе! Вы, видимо, вынашиваете новый грандиозный замысел, невероятный план, я верно угадал?! Боитесь сглазить, понимаю… Ну, хоть немножечко… О чем?

Крамугас перевел тоскливый взгляд с остолбеневшего у окна Юзюдюрика на клокочущего, пышущего жаром бакенбардоносца и внезапно понял: точка, отвязаться не удастся, все повторяется, вновь возвращаясь на круги своя, ну, может, на другом немножко уровне, но это как бы ничего не значит — твои желания отныне снова не идут в расчет…

Он сотворил нечаянно безумную легенду — и она пришлась всем по душе. Теперь настал его черед.

Теперь он — как творец — сам сделался объектом чьих-то сокровенных вожделений. Что ж, пускай…

Коли взмыл в вышину, оказался на этой далекой орбите — нельзя у ближних вырывать изо рта их кусок… Иначе и тебе в другой раз тоже не дадут…

Все по восходящей — и на круги своя, вновь подумал Крамугас, и постоянно — без надежды и конца: легенда к легенде и легенда на легенду — ложь на ложь, пожалуй, что и так… — и в этом, надо полагать, вся суть сермяжная, та основная многоразовая правда, до которой так охочи все, рядом с которой остальное — просто болтовня…

И это, вероятно, — навсегда.

Вот путь — единственный, наверное, для всякого творящего неправду, от которой кто-то без ума… Кто хочет без ума и дальше оставаться…

— Х-м-м… Что я делаю? Как делаю? — машинально переспросил Крамугас. — Когда — сейчас?

— Естественно! — воскликнул гость.

— Да вот, — Крамугас с пренебрежением пожал плечами, — интервью задумал брать…

И тут плотину словно прорвало.

Безудержная удаль и какое-то лихое, подлинно мальчишеское безрассудство вдруг заполнили его существо и плеснулись через край.

Черт с вами, с отрешенной яростью подумал Крамугас. Не я один такой, не я один. Потом — когда-нибудь — зачтется!.. Давай — снова, с самого начала! Наплевать!..

— Да, интервью, — повторил он независимо и твердо. — Для новой статьи. Перед вами, между прочим, — сын того самого Фини-Глаза. Тоже в своем роде необыкновенный человек… Видите, какой он? Весь в себе… Вот у него-то интервью и буду брать!

Юзюдюрик с отрешенным видом продолжал глядеть в раскрытое окно…

— Рад! Чрезвычайно! — осклабился ретивый гость из Центра. — И прекрасно! И прелестно! Все само образовалось… Так и надо! Вы себе садитесь, не стесняйтесь, говорите, обсуждайте, что вам нужно, а я примощусь где-нибудь здесь, в уголку, и буду наблюдать, записывать, фиксировать, чтоб не забылось, как все это делается. Ладно?

— Ладно, — вздохнул Крамугас. — Надеюсь, вы останетесь довольны… Ну так что же, Юзюдюрик, друг мой ситный, давай — за работу! Нехорошо расстраивать отца. Ведь я пообещал ему… Согласен?

Он достал редакционный позитронный диктофон и уже привычным жестом подключил его к сети.

Рассчитанный на всякие, подчас невыносимые, условия, диктофон предпочитал, однако, по старинке подпитываться током. Хоть каким…

Тем временем бакенбардоносец деловито загремел в своих чудовищных карманах, что-то долго там искал, перебирал, мусолил в пальцах и, наконец, извлек приятную на вид чеканную коробочку, ногтем приподнял крышку и в ладонь отсыпал несколько сухих стручочков.

— Не желаете? — великодушно предложил он.

— Что это такое? — удивился Крамугас.

— Полный порядок! То, что надо! — подмигнул заговорщически гость из Центра. — Для здоровья неопасно. Плюнь-трава! Последний урожай!

— А… для чего она?

— Ну, как так — для чего?! Смешной вопрос… Для дела! Я ее всегда употребляю — перед тем как взяться за работу. Сразу расслабляет, мысли каменеют, чувства пропадают вообще, амбиции растут… Прекрасно! Без нее я — сам не свой. Ни строчки не могу придумать! В нашем трудном деле… С нашими нагрузками на совесть… Угощайтесь!

Крамугас осторожно взял один сухой стручочек, надломил, помял немного в пальцах, даже поднес к носу, силясь уловить, чем пахнет, но затем качнул смущенно головою и вернул стручок владельцу.

— Совершенно непонятный запах. Смесь потных ног с жасмином… Или что-то в этом роде… Нет, — отрезал Крамугас, — уж лучше буду по старинке… Черт с ней, с этой плюнь-травой. И без нее неплохо получалось — до сих пор…

— Себя не бережете, — укоризненно заметил визитер. — Так ведь нельзя.

— Не знаю, — пожал плечами Крамугас, — может быть, когда-нибудь, потом — и я начну… Шарахаться от стрессов и беречь себя!.. Да как-то вот не хочется к такому сразу привыкать… Еще, пожалуй, рановато. Ни к чему. Пусть совесть утомляется — пока… Все хорошо, ту-рум-тум-тум, и сил во мне — хоть отбавляй, тра-ра-ту-ра!.. — внезапно вывел он руладу, отчего бакенбардоносец аж подпрыгнул. — Что ж, за дело! Юзюдюрик, милый, ну кончай ворон считать! Садись немедленно — работать будем! Мы им всем покажем класс!..

Ретивый гость счастливо улыбнулся.

— Вы бы только знали, — безотносительно курлыкнул он, — какая у нас в Центре весна!..

— Ах ты, батюшки, вот прелесть!.. — умилился Крамугас и понимающе взглянул на визитера. — Да неужто и у вас сейчас весна стоит?!