Виктор Колупаев - Билет в детство. Рассказы

- Хороший сегодня день? - спросила она на прощание.

- Самый лучший, - искренне ответил я.

- Ты однажды уже говорил это, - погрозила она мне пальцем.

- Значит, сегодня еще лучше.

- Мне пора. Я ухожу. А завтра снова буду здесь.

И она ушла и снова затерялась среди берез, и маленькие смерчи побежали за ней, но не догнали и успокоились, улеглись желтыми полосами.

На следующий день я сказал:

- Ты и есть та женщина, которую я когда-то любил.

- Конечно, - согласилась она. - Я - это она.

- Как можно поверить в возможность этого?

- Но ты же сам пришел к этой мысли.

- Значит, это возможно?

- У нас стало возможным. А у вас нет.

- У вас, у нас. Как это понять?

- Я расскажу. Помнишь, в вашем классе учился один мальчишка? Белобрысый, худой. Он любил стихи и плохо успевал по физике.

- Помню! Мы же с ним потом в одной роте служили.

- Так вот. Он стал великим физиком. Он разработал теорию возможных миров.

- Неправда. Его убили. Я был с ним рядом, когда он упал. Я вынес его, но он был уже мертв.

- Почему его убили, почему ты остался жить? Как это произошло?

- В разведке. Мы неожиданно увидели трек автоматчиков. Он встал передо мной. Он заслонил меня.

- Вы увидели их одновременно?

- Нет. Я чуть раньше. Он смотрел в другую сторону. Я часто думал, что мог бы заслонить его прежде, чем это сделал он.

- Почему же ты этого не сделал?

- Не знаю.

- Так вот, ты успел это сделать. Он вынес тебя к своим, но ты был уже мертв. Ты умер, а он остался жить.

- Нет. Все было наоборот. Ведь я стою перед тобой.

- Это здесь. А в мире, который является для вас только возможным, тебя нет.

Я поверил ей, хотя не мог себе представить этого странного мира. Мира Возможного. И отсутствие себя в этом мире я не мог представить.

Был еще день. Я просил ее рассказать мне о Мире Возможного. И она рассказала… Мир ее был прекрасен. Не своими городами и реками, не полетами за пределы солнечной системы и радостным трудом. Он был прекрасен мыслями, чувствами и отношениями людей. Она рассказала мне про моих друзей. О белобрысом худом поэте, который стал Великим Физиком. И о других, которых уже не было на этой Земле или о которых я ничего не знал. И чем больше она рассказывала, тем явственнее я понимал: моя жизнь была цепочкой маленьких и больших предательств, невидимых окружающим, потому что они были спрятаны глубоко в душе; цепочкой страхов и сомнений, когда нужно было действовать прямо и решительно; цепочкой недомолвок, которые незаметно перерастали в боль и страдания других людей.

Я испугался любви к женщине, испугался, что она затянет меня в свой непонятный мне мир. И я посоветовал ей избавиться от ребенка, чтобы быть свободным. Я спрятался за спину своего лучшего друга, когда нам в лицо смотрели дула автоматов. Я не подал руки одному человеку, когда тот в этом нуждался; посмеялся над другим, когда этого не следовало делать; я ушел, когда мне не нужно было уходить; закрыл глаза, когда нужно было смотреть еще пристальней, чем прежде.

- Неужели все это правда? - Я покачал головой. Неужели правда?.. Кристально чистых людей нет. Если собрать все грехи человека, накопленные им за свою жизнь, то у каждого, наверное, наберется немало. И все равно… Тяжело… страшно…

- Правда, - сказала она, имея в виду свое, потом посмотрела на меня. - Почему ты никогда не спросишь меня о своем сыне?

- Так он все-таки родился?

- Да, в нашем мире он родился. Ему уже двадцать лет. Он работает летчиком-испытателем и любит очень красивую девушку.

Она рассказывала мне о нем, а я все слушал, слушал, слушал. Мне хотелось знать о нем все. Мне хотелось видеть его. И тогда я стал просить ее, чтобы она привела его сюда.

- Это невозможно, - сказала она. - Ведь его нет в вашем мире. И он не может появиться здесь.

- А ты? Значит, та женщина еще жива, если ты здесь?

- Да. Это, должно быть, так. Тебе не хочется увидеть ее?

- Я боюсь.

- Ты всегда боялся.

Она ушла и не появлялась целый год. А в этом году в конце сентября я увидел ее вновь. На том же самом месте. Она нисколько не изменилась. Ей снова было двадцать лет. Я бросился к ней и прижал к себе. И она не протестовала, только заметила:

- Ты изменился за год. Поседел…

Да. Она была права. За год я изменился.

Теперь я был не только слушателем, я рассказывал сам, а она смотрела на меня удивленными и радостными глазами. И глаза ее говорили: «Тебе стало лучше…» Да. Я прожил беспокойный год. Лучший год в своей жизни.

Мы рассказывали друг другу, а потом просто молчали, и желтые листья берез падали нам на плечи.

- Ты был у нее? - спросила она.

- Был. Она не захотела меня видеть.

- И ты ушел?

- Нет. Я все же увидел ее. И рассказал ей все.

- Она простила тебя?

- Нет. Но она улыбнулась.

- Ты любишь ее?

- Люблю.

- Ты вернешься к ней?

- Нет. Я ей не нужен. У нее есть семья.

И был еще день. И еще. Один счастливее другого. Она возникала среди белых стволов берез, и я бежал к ней. Мы сидели, обнявшись, у самой воды, и река медленно текла у наших ног, что-то тихо нашептывая нам.

- Я хочу посмотреть на ваш мир, - сказал я вчера.

- Я ждала этого. Ты не боишься?

- Нет.

- Но это невозможно. Тебя нет в нашем мире. И ты не можешь в него попасть. Разве что на мгновение. Но тогда ты не сможешь вернуться назад. И, прожив мгновение там, ты исчезнешь, перестанешь существовать везде.

- Все равно я хочу увидеть этот мир. И тебя, и сына, и великого физика, и всех остальных.

- Подумай. Здесь мы могли бы встречаться еще долго.

- Нет. Разреши мне все увидеть собственными глазами.

- Хорошо. Подумай хотя бы до завтра.

…Она появляется среди берез, словно ждала моего прихода. Сегодня она не машет мне рукой. И не поймешь, веселая она или грустная. Она словно плывет по желтому ковру из опавших березовых листьев. Останавливается в пяти метрах и смотрит на меня долгим взглядом.

- Здравствуй, - говорю я.

- Здравствуй, - отвечает она.

- Значит, я увижу их?

- Ты не передумал? Еще есть время.

- Нет. Я все решил.

Она подходит ко мне и треплет волосы на макушке.

- Поцелуй меня, - говорит она. - Там будет много людей.

Мы стоим, прижавшись друг к другу, двадцатилетняя женщина и я, уже совсем седой, поседевший в один день. Я чувствую, что она не хочет меня отпускать. Ведь теперь она потеряет меня навсегда.

- Подожди меня здесь, - говорит она. - Я дам тебе знак.

Она уходит все дальше, все дальше, медленными шагами, оглядываясь и останавливаясь на секунду. Обнимает березу. Может быть, ей трудно идти, или там, за березой, кнопка неведомого мне аппарата?

Она оторвалась от ствола, выпрямилась, позвала меня. И я пошел к ней.

Я хочу хоть на миг увидеть мир, в котором я не испугался своей любви; мир, в котором я не убил своего сына; мир, в котором я не предавал своих друзей, не прятался за их спины.