Грег Иган - Вечное Пламя

– Карло! Мне нужна твоя помощь!

Карло открыл задние глаза и увидел своего друга Сильвано, который спускался из мастерской и как раз успел преодолеть половину лестницы. Судя по тону, дело было серьезным.

– Что случилось? – Карло отвернулся от своего микроскопа. На мгновение остаточный образ кусочка пшеничного лепестка, который был предметом его изучения, завис на фоне мягкого красного свечения, исходившего от стен.

Сильвано остановился.

– Мне нужно, чтобы ты убил пару моих детей, – ответил он. – Сам я не смогу. Мне это не по силам.

Карло было нелегко осознать эти слова. Ко своего друга он видел всего несколько дней тому назад, и она была такой же истощенной, что и другие женщины на Бесподобной .

– Откуда же взялись четверо? – спросил он, не желая верить, что дети вообще существовали, что у Сильваны действительно случились роды. Насколько ему было известно, она до сих пор занималась учебой, и если подобное событие было запланировано, ему они об этом никогда не рассказывали. Возможно, просьба Сильвано была всего лишь глупым розыгрышем. Когда он доберется до их квартиры, то встретит там Сильвану, как всегда целую и невредимую.

– Не знаю, – ответил Сильвано. Он не стал произносить пустых речей в духе «почему ты мне не веришь», не выдвигал теорий насчет причин, повлекших за собой катастрофу – никаких украшательств, которые обычно так и тянет ввернуть в свою речь, дабы поддержать собственную ложь.

Карло погасил лампу микроскопа, отодвинулся от стола и стал быстро перемещаться по мастерской, держась двумя руками за веревки и собирая тем временем необходимые препараты и оснащение. Он точно знал дозу, необходимую, чтобы усыпить полевку или землеройку, исходя из массы ее тела, а экстраполировать эти данные было не так уж сложно. Он не принимал на себя обязательство поступать тем или иным образом, но если бы ему действительно пришлось выполнять просьбу Сильвано, любое промедление лишь усложнило бы его задачу.

Карло захватил ящичек, в которой можно было бы сложить свои вещи и направился к лестнице, складывая вещи на ходу. Сильвано быстро поднялся вверх и оказался перед ним. И только когда они уже двигались по коридору бок о бок, заставляя свои веревки издавать один и тот же отчаянный звенящий звук, Карло рискнул озаботиться поисками выхода.

– Ты уверен, что никто не выставлял свою норму на продажу? – спросил он. Шанс был исчезающе мал, но они могли бы проверить это, завернув на станцию ретрансляции.

– Я искал такую возможность последние три череды, – ответил Сильвано. – Но норму никто не продает, ни за какую цену.

Позади них в коридор вошла небольшая группа людей; их голоса эхом отражались от слегка искривленных стен. Прибавив ходу, Карло тихо спросил: «То есть вы планировали завести детей?»

– Нет! Я просто хотел найти решение, которое бы избавило Сильвану от этих голодовок.

– О. – Подобного облегчения жаждал каждый из них, но возлагать слишком большие надежды на столь шаткие перспективы означало напрашиваться на разочарование.

– Учеба давалась ей все труднее и труднее, – продолжал Сильвано. – Она совершенно не могла сосредоточиться. Я подумал, оно того стоит – просто избавить ее от волнений и дать возможность нормально питаться. Лишняя норма не обременила бы нас никакими обязанностями, а если бы она нам не пригодилось, я мог бы ее перепродать.

– Так почему ты не стал ждать? – раздраженно спросил Карло. – Сколько людей, по-твоему, должно было умереть за три череды ?

Сильвано зарокотал, и его тело охватила дрожь.

– Она больше не могла выносить этот голод. Она все повторяла: «Давай сделаем это сейчас – тогда, по крайней мере, у моей дочери будет несколько лет, прежде чем эти мучения коснутся и ее».

Карло промолчал. Видеть, как дорогой тебе человек мучается из-за необходимости убеждать свое тело в том, что оно живет в голодные времена, тяжело само по себе, но узнать, что все эти самолишения прошли впустую, было просто немыслимой жестокостью.

Они добрались до лестницы, ведущей внутрь к жилым помещениям. Карло силой заставил себя идти вперед. Поколение назад любой на его месте предложил бы отказаться от двенадцатой части своей нормы ради помощи другу, и при должном количестве жертвователей лишние рты удалось бы прокормить. Именно так поступили его родители. Но с тех пор урожай зерновых не вырос, а он был не готов еще больше сократить долю, приходившуюся на его семью, обрекая своих потомков на жизнь в еще более плачевных условиях. Что же касается шансов Сильвано отыскать дюжину подобных благодетелей, то они были ничтожно малы.

Наверху лестницы начал колебаться уже Сильвано.

– Оставайся здесь, – сказал Карло. – Я за тобой вернусь. – Он пристально посмотрел вглубь коридора.

– Постой, – сказал Сильвано.

Карло остановился; он ощущал страх, но не вполне осознавал, чего именно боится. Что могло усугубить дело? Какие-то хитроумные указания насчет того, какую пару ему следует оставить в живых?

– Как думаешь, может быть вы с Карлой могли бы…? – начал, запинаясь, Сильвано.

– Теперь уже поздно об этом думать, – мягко ответил Карло, постаравшись, тем не менее, не давать своему другу даже малейшей надежды.

– Да, – безотрадно согласился Сильвано.

– Я быстро, – произнес Карло.

Когда он приблизился к жилому помещению, коридор был пуст, если не считать сопровождавшего Карло неподвижного взгляда одной и той же тройки лиц, которая раз за разом повторялась на длинном ряду предвыборных плакатов с надписью «ДАДИМ ПРЕДКАМ ПОВОД ДЛЯ ГОРДОСТИ». Он по-прежнему находился в поле зрения Сильвано, поэтому любые сомнения были просто немыслимы: он откинул завесу и по опорным веревкам перебрался внутрь. В квартире не горели лампы, но даже при свете мха Карло было достаточно беглого взгляда, чтобы понять, что комната была пуста. Тетради Сильваны были сложены в шкафу аккуратной стопкой. На него внезапно нахлынули тоска и гнев, но поддаваться им было некогда. Он направился в спальню.

Сильвано оставил детей завернутыми в брезент, который был привязан к паре веревок, протянутых через комнату. Карло не мог не представить внутри этого укрытия пару, подготавливавшую свои тела к сладостно-горькому финалу. Ему никогда не хватало смелости спросить у кого-нибудь из своих старых друзей – не говоря уже о своем отце – какие мысли, по их мнению, проносились в головах их ко в эти последнием мгновения, какое утешение женщины находили в осознании того, что создают новую жизнь. Но Сильвана, по крайней мере, никак не могла заранее узнать, что природа в своей капризной манере собиралась подарить ей вдвое большее утешение, чем ожидала она сама.